Фанера Милосская

Донцова Дарья

– Мороженое съешь!

– Не хочется.

– Шаурму сделаю…

– Вот уж ее точно не надо!

– Бесплатно! Бери любое! Все твое! – замахал руками продавец.

– Я вполне способна заплатить. И по какой причине вы вдруг решили меня угостить? – удивилась я. – Сегодня день неслыханной щедрости?

– В Голубкино хочешь?

– Ну да.

– На машине?

Странный разговор начал меня утомлять.

– Пешком далеко, сами сказали, три-четыре километра.

– А может, все десять, – протянул продавец, – никто расстояние

не мерил. Подвези Мадину, а? Я тебя угощу, а ты ее в Голубкино доставь. Сюда она на велосипеде приехала, да, видишь, беда случился…

Продолжая говорить, мужчина указал на старенький «Спутник», прислоненный к стене магазинчика, – переднее колесо имело форму «восьмерки».

– Народ злой, – сердился кавказец, – не хотят Мадину везти. Троих просил, только плевали. Я тебе большую шаурму сделаю, слово Ибрагима! Курицу положу, свежую!

– Мадина знает, где Голубкино? – перебила я болтливого Ибрагима.

– Мы там живем, – закивал продавец. – Давно приехали, а все чужие. Плохие люди! Водку пьют, в долг просят!

– Зови жену, – велела я.

Ибрагим издал гортанный клич, из павильона вынырнула молодая женщина с сильно выпирающим животом. Я приоткрыла пассажирскую дверь.

– Садитесь.

– Подкинете? – по-детски обрадовалась Мадина.

– Конечно, – кивнула я, – беременной тяжело одолеть четыре километра.

– Всех возьмете?

– С вами кто-то еще есть?

– Ребенок. Маленький.

– Не бежать же ему за машиной, – улыбнулась я.

– Зияд! – заорала Мадина.

Из павильончика выскочил малыш, одетый в джинсовый комбинезончик. Не дожидаясь приглашения, он ловко влез на переднее место, Мадина, охая, стала устраиваться сзади.

– Мама, а я? – запищал тоненький голосок.

На крылечке около Ибрагима невесть откуда материализовалась девочка лет семи-восьми.

– За машиной беги, – без намека на улыбку велела Мадина.

– На заднем сиденье полно места, – быстро сказала я, – малышка легко поместится.

– Скажи тете спасибо, – приказала Мадина дочери, – повезло тебе.

– Можно Зухру возьму? – пропищала крошка.

– Не хочешь оставлять куклу? – спросила я. – И ее прихватим.

– Зухра моя сестрица, ей три года, – ответила малышка. – На руках посидит, ей тяжело идти.

– Сколько у вас там еще детей? – не выдержала я.

Мадина подняла глаза, потом стала загибать пальцы на правой руке.

– Зияд, Зухра, Ахмед, Ибрагим…

– Это же муж, – перебила я.

– Нет, сын, его зовут как отца, – пояснила Мадина. – Забыла кого-то.

– Меня, – пискнула малышка.

– Ох, верно. Сухелья, Зияд, Зухра, Ахмед, Ибрагим… Кто еще?

– Махмуд, мамочка!

– Ага! Махмуд, Сухелья, Зияд…

– Зови всех, – приказала я.

Минут через пять моя «букашка», под завязку забитая детьми, медленно потащилась по проселку.

– На машине лучше, чем на велике! – в полном восторге заявила Сухелья.

– Вы все ездите

на одном велосипеде? – запоздало изумилась я.

Мадина кивнула и попыталась сложить руки на необъятном животе.

– И как же вы умещаетесь? – искренне заинтересовалась я.

– Я педали кручу, – охотно пояснила Мадина, – Зияд и Махмуд на раме, Ахмед с Ибрагимом на багажнике, Зухру кто-нибудь держит. Всех назвала?

– Меня забыла, мамочка! – ожила Сухелья.

– Ты взрослая, пешком бежишь, – вздохнула Мадина. – Вот скоро еще кто-то родится, тогда Ахмеду тоже на своих двоих ходить придется.

– Не тяжело с таким количеством ребят? – задала я бестактный вопрос.

– Аллах больше, чем нужно, не пошлет, – спокойно ответила Мадина, – лишь бы здоровые получались.

Мы поговорили немного о детских болезнях, и я перешла к иной теме.

– Давно в Голубкине живете?

– Я приехала беременная Сухельей. Красиво тут, только холодно. И люди злые, – пожаловалась Мадина. – Нас не любят, обзывают чебуреками. А что такое чебурек? Непонятно, но все равно обидно.

– Ничего особенного, он на кутаб похож, пирожок с мясом, – улыбнулась я. – Не обращайте внимания, скорей всего, вам просто завидуют: семья дружная, дети хорошие, муж при бизнесе.

– Мы лучше их! – с жаром закивала Мадина. – Бежали от войны голые, а сейчас все имеем. А почему? Водку не пьем и работаем, а русские мужики с бутылкой живут. Как Ибрагим магазин открыл, все толпой пошли, в долг стали пьяную воду просить, да муж так ничего не дает. Вот нас и ненавидят.

– Скажите, Мадина, не приходила ли в Голубкино женщина по имени Светлана? – задала я главный вопрос.

– Есть такая, у колодца живет, козьим молоком торгует. Но ты к ней не обращайся. Грязная очень, и коза у нее больная. Одна дачница отравилась, хотела в милицию жаловаться.

– Я о другой даме говорю, она из коттеджного поселка, который за полем стоит.

Мадина прищурилась.

– И чего ей в Голубкине делать?

– Не знаю, – призналась я, – просто спрашиваю. Очень надо выяснить, с какой целью она сюда ездила.

Мадина ткнула рукой в окно.

– Не слышала я ничего! Стой тут, пожалуйста, приехали.

Я помогла матери вытащить детей, машинально погладила по голове вертящуюся под ногами Сухелью и пошла к соседней избе, которая смотрелась очень убого на фоне добротного кирпичного дома Мадины.

Глава 24

– Куда прешь? – заорали с покосившейся терраски, едва я шагнула за калитку. – Ну обнаглел народ! Тут частная территория.

– Простите, мне нужен кто-нибудь из хозяев, – растерялась я.

– Ну здесь я, – слегка изменила тон баба, показавшаяся под навесом. – Чего надоть?

– Я из коттеджного поселка, того, что за полем.

– За молоком хозяева послали? Я не торгую.

– Нет, нет.

– Ваще ниче не продаю, – уперла руки в боки хозяйка. – Вали вон!