Фанера Милосская

Донцова Дарья

– Посидите минуточку, – вдруг резко вскочила девушка, – я сейчас приду.

Я плюхнулась в мягкое кресло и почувствовала, как тело одолевает дремота. Руки-ноги потяжелели, голова стала заваливаться набок. Похоже, в лечебном учреждении нет ни одного посетителя, вокруг стоит, простите за некорректное сравнение, могильная тишина.

Кстати, недавно, проезжая по улице, я увидела забавный рекламный щит. «Клиника «Меск», все медицинские услуги, включая ритуальные». Помнится, у меня мороз побежал по коже. Интересно, что испытывают пациенты, когда их взор

натыкается на такое сообщение у ворот больницы? Хуже только плакат «Готовим на глазах», который недавно повесили возле нашего дома. Хотя, может, у меня просто слишком развито воображение? Прочитала «Готовим на глазах» и представила, как ко мне подходит повар, швыряет на очи сосиски, солит их, перчит, переворачивает… Мрак! Лучше бы написали: «Вы увидите, как мы жарим мясо» или «Раз, два, три, суп, кипи!» А то – «Готовим на глазах»… На чьих? Ясно, не на своих, а покупателей.

Туман окончательно заполнил голову, я подавила желание вытянуть ноги, в приемной звучала тихая музыка и ненавязчиво пахло ванилью.

Резкий звонок мобильного спицей воткнулся в ухо. Я, мгновенно очнувшись, вскочила, перевела дыхание и схватила трубку.

– Лампудель, ты где? – нежно пропел Кирюша. – Наверное, еще не обедала? А длительное голодание вредно для человека.

– Что случилось? – испугалась я.

– Почему, как только я начинаю проявлять заботу, ты моментально пугаешься? – с обидой спросил Кирик.

Я вновь села на диван. Когда Кирюша учился в младших классах, я всегда, едва войдя в дом, знала, какие отметки он сегодня получил. Если ботинки расшвыряны по углам, а куртка валяется у зеркала, значит, проблем нет: по сочинению четыре, а по математике честно заработанная тройка. Но коли кроссовки аккуратно поставлены в калошницу, а верхняя одежда висит на «плечиках», то день не задался, дневник полон «лебедей». Особенно тревожно сжималось сердце при виде тщательно вымытой посуды. А один раз я заметила, что по дому прошлись с пылесосом, и чуть не упала в обморок: неужели Кирюша взорвал школу?

Только не подумайте, что Кирик маленький лицемер и подхалим. Нет, он просто хотел подсластить мне пилюлю и приносил таким образом извинения за доставленные переживания. Теперь, правда, эпоха мытых полов миновала, но всякий раз, угодив обеими ногами в неприятность, Кирюша начинает трогательно обо мне заботиться.

– Что случилось? – повторила я.

– Ничего!

– Совсем?

– Ну да, – ответил мальчик. А через пару секунд добавил: – Если не считать таинственных исчезновений Капы.

– Мопсиха опять спряталась?

– Она сегодня уже трижды проделывала этот фокус, – заявил Кирик, – пропадает без следа, потом вдруг – здрассти, вернулась! Понять не могу, где она ныкается.

– Может, под столом в комнате у Кати? – предположила я. – Вроде там ее любимое место.

– Было! – уточнил Кирюша. – Теперь другая нора образовалась, и я пока не нашел ее. А что ты делаешь?

– Ничего, – быстро ответила я, – так, чепуха на постном масле.

– Очень занята?

– В принципе нет.

– Можешь

отложить дело на час? Нет, даже на полчаса?

– Наверное, да. А что?

– Выручи, а?..

– Говори, – велела я.

– Отвези на вокзал Олимпиаду Тимофеевну Березняк.

– Это еще кто такая? – поразилась я. – Откуда она взялась? Впервые слышу.

– Олимпиада Тимофеевна Березняк – мама Леонида Радько. А у него есть четки из нефрита, которыми пользовался сам Будда.

– Да? – усомнилась я. – Небось дико дорогая вещь!

– Леонид сейчас в Тибете, – затараторил Кирюша, – живет в монастыре, а его мать собралась в гости к родственникам в город Брыльск. Олимпиада Тимофеевна уже пожилая, ей одной до вокзала не добраться.

– А я тут при чем?

– Лампа, слушай внимательно. Хочешь домик в деревне?

– Олимпиаду Тимофеевну на что-то меняют! – осенило меня.

– Молодец! – похвалил меня Кирюша. – Ты становишься сообразительной. Если мы посадим бабулю в поезд и помашем ей ручкой, то Клара, жена Леонида, даст нам нефритовые четки. Я выменяю на них икону, а потом… Дальше неважно, ты запутаешься. Женщина вообще не способна удержать в голове всю цепочку. Главное, знай: Олимпиада идет за четки, а они очень нужны.

– Почему бы невестке самой не проводить свекровь?

– Она рожает.

– Олимпиада Тимофеевна? – обалдела я. – Вот так фокус!

– Лампудель, – устало перебил меня Кирюша, – хватит идиотничать. Всех дел на тридцать минут. Я сам не могу, не спрашивай почему, долго объяснять. Беременна не бабка, а ее невестка, Клара.

– Ну ладно, – с некоторой долей сомнения ответила я, – говори адрес.

Записав на бумажке необходимые сведения, я вышла из клиники, так и не дождавшись Дарью. Визит к Равилю временно придется отложить, но я непременно вернусь и побеседую с целителем.

Газетчица Наташа, увидав меня, радостно заулыбалась.

– Вот, держи свою прессу и «Хиромантию».

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Тебе мерси! Приходи еще.

– Непременно, – сказала я, сделала шаг назад и наткнулась на какого-то человека.

– Что же вы ушли? – воскликнул знакомый голос.

Я чуть посторонилась и поняла: только что наступила на ногу Дарье.

– Вот здорово! – укоризненно заявила она. – Я по кабинетам бегаю, пытаюсь вам помочь, а выходит, зря? Хорошо, что увидела через окно, как вы по трамвайным путям топаете. Возвращайтесь, Равиль вас примет.

Я заколебалась, но потом представила, какие слова я услышу от Кирика, если я не отвезу Олимпиаду Тимофеевну на вокзал, и ответила:

– Извините, мои планы изменились. Завтра я непременно забегу, скажите, во сколько.

Вместо того чтобы спокойно назвать время и мирно уйти, Дарья вцепилась в мое плечо.

– С ума сошла! – с жаром воскликнула она. – Тебе нельзя медлить!

– Почему? – попыталась я выкрутиться из ее цепких пальцев.

– Знаешь, по какой причине Равиль согласился всех клиентов из-за тебя бросить? – вытаращила глаза Дарья.