Фанфан и Дюбарри
Шрифт:
Лепик, отсутствовавший около часа, вернулся, сообщив, что в шесть часов все будет готово к отплытию.
— Хорошо. Перенесем его, пока темно. На патрули плевать, но можно нарваться на какого-нибудь капитана, который не любит тайных агентов, и начнутся объяснения!
— Перенести его? — спросила Летиция. — Но куда?
— Мы переправим его во Францию!
— Во Францию? Зачем?
То, что сказал потом гигант, было ужасным:
— Там есть специальная служба, которой поручено разобраться в причинах и организации восстания, и которая занимается теми, в ком подозревает зачинщиков мятежа — включая французов, перешедших на сторону противника… Обычно это кончается виселицей!
Эта ужасная новость, пусть даже высказанная с добродушной иронией, Летицию просто убила.
— Но… но он же никакой не зачинщик, и вовсе не переходил на сторону противника! — воскликнула она.
— Официально — да!
— И кто же так решил?
— Я! — заявил гигант со своим грозным медвежьим смехом. — И вы поймете почему!
— Что я должна понять, что вы хотите дать его повесить?
— Нет, что я не хочу, чтобы его повесили, мадам!
Мадам! Он ей сказал "мадам"! И притом, в знак уважения снял свою треуголку! И ещё добавил: — Надеюсь, вы не страдаете морской болезнью?
— Вы собираетесь увезти и меня? Как шпионку?
— Как невесту! — рявкнул гигант.
Бриг уже два часа мчался на всех парусах, подгоняемый сильным ветром. Фанфан пришел в себя и Летиция подробнейшим образом изложила ему все события этой ночи, а когда гигант, деликатно постучав, вошел в каюту, Летиция, показывая на него, закончила свой рассказ:
— А это наше провидение, любовь моя!
— Ну нет! Черт побери! — воскликнул Фанфан и покатился со смеху:
— Это же Картуш!.
5
Это было самое удивительное плавание всех времен! На борту брига, чей корпус скрипел, рассекая волны, под парусами, трепетавшими на свежем ветру, такелаж дрожал, гудел и пел как струны, по искрящейся глади моря, за которым была Франция! И официальное обещание Картуша позаботиться о них и как он сам сказал — куда-нибудь Фанфана пристроить, но, разумеется, не в армию! Нет, только не в армию! Ею Фанфан-Тюльпан был сыт по горло! Нет, нужно было что-нибудь получше! Но, как бы там ни было, время для этого ещё не пришло и главное было, что он жив, поправлялся, смеялся, мог есть и пить!
И все это сопровождалось множеством воспоминаний о детстве, о рю Сен-Дени, о кварталах вокруг Бастилии и даже о мерзавце Пастенаке. Картуш до того, как стать тайным агентом, оттрубил два года на каторге в Тулоне. Да, сорока восьми часов им не хватило, чтобы как следует отметить эту историческую встречу.
А бриг, между, тем плыл навстречу их будущему, которого никто из них не знал, к невидимой черной звезде, осенявшей их судьбу… Но они пока только смеялись!
На борту брига было десять человек: Тюльпан, Картуш, Лепик, капитан Туан, боцман Яннак и пять человек экипажа. И ещё Летиция! Тюльпан, с каждым часом чувствуя себя все лучше, расхаживал по палубе, опершись на Летицию, и Летиция мечтательно говорила:
— Франция… Франция…
А Фанфан у неё спрашивал: — Будешь ли ты во Франции счастлива?
— Где угодно, лишь бы с тобой!
А вот и Картуш появляется с бутылкой вина лучших сортов, поскольку Картуш им нелегально приторговывает! И так в открытом море они наслаждаются дружбой, любовью, счастьем и морским бризом. Наслаждаются жизнью! И при этом приближаются к черной звезде своих судеб! Но кто бы думал о судьбе в объятиях Летиции? Кто бы мог подумать, что судьба их уже отмечена этой черной звездой? А Тюльпан не выпускал Летицию из объятий все ночи и большую часть дня!
— Я хочу быть твоей, любовь моя!
— Но я хочу, чтоб мы с тобой вначале поженились!
— Ласкай меня! Люби меня!
Безумная и болезненная роскошь ласк, которые никогда не доходили до конца, мучительное наслаждение из уважения к обожаемой им женщине. Фанфан не хотел от неё всего, она была иной, совсем не такой, как те, с кем он привык заниматься любовью — те были уже далеко в прошлом! Летиция иная, его героиня божественна и безупречна!
Фанфан готов был разрыдаться при мысли, как его любит Летиция! Да, скоро он действительно будет плакать, и как ещё плакать, но совсем по другому поводу! Ведь уже совсем скоро суждено ему погрузиться в ледяную тьму и лишиться возможности срывать цветы жизни — но он не видит, как близится несчастье! Их бриг несется прямо навстречу беде, и никто не знает, что ждет их за стеной тумана!
Плывут они уже третий день, когда в шесть вечера в лучах заходящего солнца, золотящего его пушки, появляется английский фрегат, и до него не больше двух кабельтовых!
Над морем, как отзвук далекой грозы, разнесся предупредительный выстрел. Минутой позже Тюльпан и Летиция, покинув каюту, были уже на палубе.
— Что происходит? — спросил Тюльпан боцмана Яннака.
— Вот что! — бросил тот, ткнув чубуком своей трубки в сторону фрегата, от которого как раз отчалила шлюпка, направляясь к ним. На носу шлюпки стоял вооруженный офицер.
— Что это значит? Что им нужно? — спрашивала Летиция, уцепившись за здоровую руку Фанфана.
— Это англичане! Не бойся, милая!
Фанфан при этом сам был неспокоен и оглянулся, ища Картуша. Увидел того на юте, отчаянно жестикулировавшего перед носом капитана Туана, который только разводил руками. Слышно было, что оба кричат, но в чем дело — непонятно.
— Возможно захотят забрать наш груз, или весь корабль, а может и всех нас, — заявил Яннак на вопрос Летиции.
Команда брига уже лезла по вантам и реям и спускала паруса. Именно это было причиной столь резкого обмена мнениями между Картушем и капитаном Туаном — Тюльпан с Летицией поняли это, когда прошли на корму.
— Как вам только в голову пришло их послушаться! — орал Картуш, побагровев от ярости. — Можно же было развернуться и скрыться в тумане! Прежде чем они нас догнали, уже стемнело бы и мы вполне могли скрыться!
— У них тридцать орудий, — возразил Туан, чувствуя, что задета его честь. — Вы думаете, можно уйти с тридцатью пробоинами в корме?
— Не бойтесь, ваш зад бы никто не тронул!
— Это все только слова, — отвел капитан доводы Картуша. — Англичане никогда не бьют по корме — они бьют по мачтам — как бы мы могли уйти без мачт? И тут командуете вы, или я?