Фанфан и Дюбарри
Шрифт:
— А мы именно это сейчас и сделаем, детка! — негромко произнес Саймон Чудак.
Трое клиентов, не относившихся к приятелям Авроры, и успевших протрезветь, торопливо распрощались, заявив, что не хотят иметь с происходящим ничего общего. Выслушав все, что им было сказано, постарались убраться, не теряя лица. Еще двое, продолжавших дрыхнуть, не взирая на шум и крики, не сделали ничего. И ещё парочка — их Теодора не знала ускользнула в тот момент, когда Тюльпан привел рябого обратно в "Рай".
— Дай мне ещё шанс! — заныл Пастенак пересохшими губами, трясясь от страха. — В эту ночь все против меня! Я заблудился, бродил вокруг да около и боялся замерзнуть. Потому и зашел сюда. И надо же, чтобы так не повезло вы принесли её именно сюда!
И, помолчав, продолжал, словно жалея сам себя, так жалостно, как могут только такие убогие ничтожества:
— Нет, никогда мне в жизни не везло! — и с хныканьем и хлюпаньем носом добавил: — Я не хотел её убить! Клянусь!
— Привяжем по булыжнику к ногам — и в Темзу! — предложил Бен Пендикок.
Но тут вмешалась Теодора, которая при виде едва дышащей приятельницы была вне себя от печали и ярости.
— Засунуть ему в глотку воронку и влить пару литров джина — такого этот говнюк не выдержит. Потом выбросим на улицу и констебли утром решат, что сдох с перепою!
— Одолжи мне свой нож, Бен! — тихонько попросил Тюльпан. Бен подал ему нож, а Теодора заметила:
— Схожу-ка я за тазом, а то все вокруг будет в крови, когда мы зарежем его как свинью!
У Пастенака ноги подкосились, словно его уже зарезали. В ушах его гудело так, что он не слышал и не понимал, что говорит ему Тюльпан впрочем, остальные тоже не поняли.
Тюльпан тем временем, протянув Пастенаку его обушок, сказал:
— На, бери, порешим дело как джентльмены!
Все были ошеломлены, понеслись протесты:
— Ты что, с ума сошел? Нашел чем шутить!
Тюльпан, однако, не шутил, и вот все с ужасом и недоверием взирали, как он за шиворот поднимает Пастенака и волочет его к дверям, и как опять выходит с ним на улицу, куда уже отправил Саймона Чудака с фонарем.
Уже на улице, остановившись метрах в трех друг от друга, Тюльпан сказал:
— Ты захотел убить ту, что мне почти как мать. И я поклялся, что найду тебя хоть на краю света. Умрет она — умрешь и ты, понял? Ну а пока с тебя хватит, если разделаю твою рожу от уха до уха, — помечу тебя на всю жизнь, как говнюка и труса!
— Это будет честный поединок, господа! — вмешался Саймон Чудак, вокруг которого сгрудились все остальные, трясущиеся от ужаса и холода. — Когда дам знак, можете начинать. Считаю до трех, и как только скажу "три"…
Закончить он не успел, поскольку Пастенак, от трусости готовый на все, метнулся вперед как рысь и рубанул топором — но в пустоту, и тут же получил, наконец, по заслугам. Правда, лишив нас при этом зрелища красивого поединка, долгого равного боя утомленных соперников, который заставляет дрожать от страха за героя. Нет, Пастенак сам по дурацки напоролся на здоровенный нож, который растерянный Тюльпан машинально выставил ему навстречу. Лезвие ножа распороло ему печень, и через минуту душа Пастенака уже была в аду, а тело ещё через двадцать минут — в Темзе…
3
Столь неожиданно вновь появившись на пути Тюльпана, и так по дурацки дав себя убить, Пастенак оказал тому великую услугу. И слава Богу, что его уже не было на этом свете, иначе при известии об этом позеленел бы от злости.
С той трагической ночи прошло уже три дня, и Аврора Джонс успешно выздоравливала, поскольку мазь, наложенную хирургом, заменила примочками из рома, которые, как утверждала, лучше дезинфицируют рану и ускоряют заживление. Тогда же Тюльпан узнал, что Эверетт Покс вышел из тюрьмы, и тут же отправился в таверну "Проспект оф Уитби" с рекомендательным письмом капитана Керкофа. Прием, оказанный ему, мог разочаровать кого угодно.
Та молодая женщина, с которой он познакомился несколько месяцев назад, провела его в контору Эверетта Покса. Тот оказался высоким худым мужчиной со свинцово-серой кожей и бритым черепом — памятью о тюрьме. Небрежно и равнодушно пробежав письмо, Эверетт Покс вернул его Тюльпану и заявил, что ничем помочь не может. При этом с сердитым видом заявил (и даже замахал руками):
— Керкоф ошибается, мсье! То, что он вам наговорил — сплетни, я с этими разговорами о тайной службе и неизвестно о чем ещё не имею ничего общего! Прощайте, мсье!
Но говорил ли он правду? Заметно было, что он чего-то боялся, и Тюльпан сказал себе: "- Он лжет!" Возможно, его надломила тюрьма, возможно, он чувствовал слежку. А что, если за ним и вправду следят? Но что сказать человеку, который дал такой решительный отказ? Причем Эверетт Покс уже недвусмысленно распахнул перед Тюльпаном дверь конторы!
— Мсье, я рад поверить вашим словам, — настаивал разочарованный Тюльпан, — но всего лишь хотел, с вашего любезного согласия, воспользоваться вашими непревзойденными познаниями по флотской части, чтобы…
И Фанфан торопливо изложил историю Летиции, капитана Рурка, фрегата "Виндиктив" и своих долгих поисков. Покс, однако, едва его слушал и снова отрицательно замахал длинными руками:
— Нет — нет, мсье! Керкоф и в этом ошибается, у меня вовсе нет таких знаний и связей, как он наговорил!
Покс так безапелляционно и торопливо отрицал эти вовсе не компрометирующие его вещи, что не было сомнений — его что-то ужасно беспокоило. Тюльпан уже собрался уходить и, волоча ноги от расстройства, шел через пустой в эти ранние часы большой зал, когда вдруг вспомнил:
— О! — воскликнул он и обернулся. — Я позабыл вам передать привет от Авроры Джонс!
Покс выглядел ошеломленным.
— Вы знаете Аврору Джонс?
— Я у неё живу и помогаю собирать уголь.
Тут Покс шагнул к нему и с вытянувшимся от удивления лицом спросил:
— Так вы…Невью?
— Да.
— О! Это же совсем другое дело! — заявил Покс совершенно иным тоном, и голос его вдруг стал столь же приветлив, как и лицо.
— Анжела! — позвал он.
И в зал вошло молодая женщина, которую Тюльпан до того видел пару раз только мельком. Теперь же он впервые понял, какая она красавица, роскошная шатенка с белой кожей и зелеными глазами.