Фанфан-Тюльпан
Шрифт:
— Я прошу вас и всех остальных не разглашать обстоятельства этого дела. — И, подчеркивая важность сказанного, добавил: — Не хочу, чтобы вмешивалась полиция. Я найду этих разбойников сам, — так надежнее!
Все молча согласились с его предписанием, а маршал вышел из общего зала, чтобы посмотреть, не приехала ли карета, которую он заказал.
Фанфан-Тюльпан, наклонившись к Бравому Вояке и актрисам, сказал им вполголоса, чтобы никто не! слышал:
— Я думаю, что это грязное нападение — работа негодяя Люрбека.
— Как это? — тихо
— У меня не было времени хорошо разглядеть тех типов, главарь которых был в маске. Но у них был вид иностранцев, и я поклялся бы, что маска, закрывавшая лицо одного из таинственных злодеев, — та же самая, за которой скрывалась физиономия одного из бандитов в Шуази, когда было совершено покушение на маркизу де Помпадур!
— Вы уверены в том, что сейчас сказали? — спросила, дрожа, госпожа Фавар. — В таком случае, нужно как можно скорее постараться увидеть маркизу де Помпадур и поставить ее в известность.
— Подождем пока! — с загадочным видом сказал Фанфан. — Вы сами мне только что рекомендовали терпение. Дайте мне возможность действовать, и я скоро найду этого негодяя — в гуще леса, или парка, или замка, или в Париже, — видно будет.
— Тогда, мой мальчик, — возгласил старый ветеран, — я прошу тебя: отдай его мне в руки на пять минут! Я считаю, что заслужил честь сам показать ему, почем фунт лиха!
Глава VII
ТРИУМФАЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
На следующий после полного волнений дня, Версальский дворец шумел: повсюду сновали люди — слуги и придворные.
Посольская лестница была заполнена толпой придворных и вельмож, которая волнами то наплывала, то откатывалась назад. Гигантского роста швейцарцы, вооруженные алебардами, в туго обтягивающих их могучие фигуры мундирах, блистая ослепительными позументами, стояли недвижно, как статуи, у высоких дверей. Камергеры озабоченно бегали туда и сюда; на светлом фоне деревянной панели темным пятном выделялась черная форма полицейского. На мраморном дворе звучали команды, поддержанные стуком ружейных прикладов. Придворные дамы нарядились в самые красивые платья, и повсюду сияли парча и драгоценные украшения.
В Военной гостиной, находившейся перед Зеркальной галереей, где, казалось, все высокое дворянство Франции собралось на свидание друг с другом, группы придворных, в ожидании новостей, всегда готовые повернуться спиной к тому, кто был на закате, и приветствовать восходящее светило, как обычно предавались привычному занятию — сплетням. Но во всех разговорах непременно звучало одно и то же:
— Решено! Маркиза де Помпадур уступила просьбам короля, который сам поехал к ней в Шуази, и появится на этом приеме, устроенном специально для того, чтобы отпраздновать ее возвращение в Версаль.
Таким образом, умная фаворитка выиграла партию, отлично разыграв комедию, подкрепленную покушением, трагическим и до сих пор неразгаданным, и снова связала обещаниями слабого Людовика XV. Вот
Дверь открылась, впустив еще одну группу недавно пришедший гостей. Среди них мелькал и профиль маркиза Д'Орильи, явившегося в парадной форме. Мысли о Перетте несколько омрачили его лицо, но на нем отразилась и радость — он держал в руке, обтянутой белой лайковой перчаткой, бумагу в кожаной папке — приказ о назначении его в главный штаб маршала Саксонского.
Вдруг все одновременно заметили в толпе фигуру человека необыкновенно элегантного и выделяющегося на общем фоне. Его расшитый серебром жемчужно-серый бархатный костюм резко контрастировал с разноцветными нарядами обступивших его молодых женщин. Это был шевалье де Люрбек, до сих пор пользовавшийся благосклонностью легковерного Людовика XV.
Когда его замысел опять провалился, он тут же вернулся в столицу, где уже вынашивал новые, не менее кровожадные проекты, мастерски скрываемые за свойственной ему чуть надменной и ироничной любезностью и аристократически высокомерной улыбкой. Поэтому никто даже отдаленно не мог заподозрить в этом идеально выдержанном светском вельможе гнусного убийцу, который всего сорок восемь часов тому назад пытался предательски убить главнокомандующего французской армии.
Как всегда, привычным жестом стряхивая крошки табака с дорогих венецианских кружев пышного жабо, он направился навстречу Д'Орильи и любезно приветствовал его, изобразив большое удивление.
Маркиз, не менее удивленный встречей, спросил:
— Вы здесь! А мне говорили, что вы уехали в провинцию!
— А я, — ответил Люрбек, — считал, что вы где-то далеко — преследуете прекрасную Перетту!
Лейтенант невольно сделал усталую и скучающую мину, что тоже не укрылось от внимательного взгляда Люрбека.
— Я ничего не добился у хитрой комедиантки, — объявил он, — но путешествие оказалось для меня небесполезным.
— О! Вот как!
— Да, дорогой друг, я во время вояжа выяснил, совершенно твердо, что Фанфан-Тюльпан живехонек и что он обвел нас вокруг пальца, как младенцев.
— Это невозможно! — ответил шевалье, который понимал, как надо относиться к воскрешению первого кавалера Франции, ибо на собственной шкуре почувствовал, как мастерски молодой солдат владеет кавалерийской шпагой, хотя и считается мертвым.
А Д'Орильи продолжал:
— Мальчишка прекрасно себя чувствует, эскортируя актрис в костюме кучера. Но, несмотря на покровительство маршала, я полагаю, что обращусь лично к его Величеству и попрошу справедливости у него, если только не буду вынужден завтра же выехать в армию.
Шпион, вдруг заинтересовавшись, спросил:
— А что за бумага у вас в руках, не приказ ли об отправлении в свой полк?
— Да, шевалье, я должен немедленно вернуться во Фландрию и там принять важный пост.