Фанфик Не имея звезды

Дрой

С этими словами мальчик рванул по коридору, но потом остановился. Была одна проблемка, которая порой начинала его подгрызать. В се же иногда меть большое и доброе сердце, означает частенько переживать по пусяткам. Но все же, стоило утихомирить разбушевавшуюся совесть.

— Эй, карапузы! — окликнул Ланс уже почти скрывшихся из виду гриффиндорцев.

— Чего? — пробурчал Уизли, Поттер так же нахмурился. Видимо они решили что слизеринец сейчас запоет об ответной услуге, в качестве платы за информацию. И они были чертовски правы.

— Народ, вы же с Дэнжер переписываетесь?

— С кем?

— Да с Грейнджер этой вашей.

— Ну да, — немного неуверенно ответил Гарри-стальные-яйца-Поттер.

— Отлично, вы тогда передайте

ей, что я извиняюсь за Чиполлино, и прошу прощения за грубость. Можете дописать, что обещаю исправиться и вести себя исключительно праведно, но это будет неправда.

— С чего вдруг такое счастье — извинения от слизеринца? — хмыкнул Уизли, скрещивая руки на груди.

— Рон! — одернул друга Поттер. — Хорошо, мы передадим.

— Я всегда знал что ты нормальный парень, — кивнул Ланс. — Только с расческой познакомиться бы не мешало. Ладно, бывайте хлопцы, i'll be back.

С этими словами Ланс взял спринтерскую скорость и уже спустя мгновение скрылся за поворотом. Там он миновал уже полюбившийся гобелен, изображавший какое-то эпическое сражение все тех же гоблинов. Да уж, гоблины это те еще маньяки. Только кровь почуют сразу все — где мой меч, где мой топор. Правда непонятно почему им запрещают носить палочки, если эти извечные банкиры ни хрена не могут пользоваться магией, кроме разве что сугубо своей. Вот вейлы, например, привораживать умеют, кентавры из луков шмаляют без промахов и со звездами общаются, а гоблины, вроде как, все что хочешь из металла сварганят, даже сферического коня в вакууме. Хотя, с конем, может и лишку хватанул.

Наконец парнишка оказался в своем классе и облегченно вздохнул, закрывая за собой дверь. Белая мышка все так же сидела в клетке, а сыра уже и не был. Все под чистую схомячила, вернее — смышачила. Но ничего, Герберт был человеком запасливым, поэтому вытащил из сумки еще один кусочек молочного продукта, кинул его мышу, которая тут же принялась его подтачивать. Прожорливая скотина. И как МакГонагалл только на них не разорилась.

С нежностью достав гитару из футляра, мальчик уселся на парту, скрестив ноги и перебрал струны, подкручивая колки и наслаждаясь даже улучшившимся звуком. Парнишка немного побренчал, импровизируя всего на двух аккордах, а потом легонько покачал головой. Чего-то не хватало...

— О! — воскликнул парнишка и потянулся к клетке с мышкой, ставя её прямо перед собой. — Будешь моей слушательницей.

После этого мальчик прикрыл глаза и стал играть, наслаждаясь каждой нотой, каждым полутоном, каждым звуком, выдаваемым его старой подругой, с которой они вместе прошли огонь и воду, теперь еще и клей. Мальчик играл без остановки, не обращая внимания на ноющую боль в размякших за полтора месяца подушечках пальцев. Он играл порой веселые, задорные композиции, а потом переходил на грустные и даже печальные, но только затем, чтобы уже через пару минут снова резво перебрав струны, породить задорную мелодию, безмятежную и полную искренней, детской радости.

Мальчик до того увлекся игрой и своей гитарой, что не заметил, что у дальней стены появилось огромное, ростовое зеркало. На нем была старая, истертая надпись — «Еиналеж еонневоркос ешавон оцил еша вен юавызакопя», гласила она. Впрочем, даже заметь его сейчас парнишка, он бы не стал к нему подходить, так как в данный момент, для него не существовало ничего, кроме музыки и мышки, которая замерла, выронив из лапок кусочек сыра, и внимательно слушала игру мальчика. И любой случайный свидетель, по неосторожности зашедший в это помещение, не смог бы совладать с собой и уселся бы на любую горизонтальную плоскость, наслаждаясь слегка потусторонней, завораживающей музыкой. Но никто так и не зашел, и так и не приблизился к очередной тайне и парадоксу магии, о котором, пока, не подозревал даже владелец сего секрета. И лишь один предмет во всем замке, поющий лишь раз в год, знал, как всегда, ответы на все вопросы. Но этот самый предмет, лежа в кабинете директора, слушал музыку, рождающуюся

из-под мерцающих в дикой пляске пальцев мальчика. Возможно, вы спросите, как же он мог услышать этот мотив через толстую кладку стен и несколько этажей. Что ж, кажется мы открыли еще один, весьма забавный парадокс. Пожалуй, Олливандер был бы рад.

* * *

Мальчик так сильно увлекся, что музыка замолкла, лишь когда боль стала практически невыносимой. Герберт будто очнулся, сбился с ноты и выдав какой-то кривой звук, бережно отложил гитару. Подушечки пальцев левой руки нещадно кровоточили и жутко саднили. Парнишка вытер их о не самый чистый платок, а потом с удивлением посмотрел на свой сломанный медиатор. И как он только смог им играть? Благо в сундуке еще дюжина таких же лежит. Аккуратно спрятав гитару в футляр, парнишка поблагодарил мышку за то что та любезно согласилась его послушать, и уже собирался было отправляться в гостиную. Все же на замок уже спустилась глубокая ночь — за конами сияла луна, а звезды мерно мерцали, иногда выглядывая из-за облаков. Вот Ланс и решил, что стоит поспешить, дабы не попасться в лапы бескомпромиссному старому перечнику Филчу.

Закинув футляр за спину, мальчик уже подхватил сумку, как натолкнулся взглядом на огромное зеркало, стоявшее у северной стены. Раньше, то есть буквально вчера, его там не было и это насторожило паренька. Он, будто зверь, почувствовал как в его логово, в его берлогу, кто-то без спросу влез и начал в ней хозяйничать. Мальчику было неприятно, будто он потерял право «владеть» классом номер «22», и теперь это уже больше не было его убежищем. И все же, любопытство перебороло неприязнь.

Ланс легко спрыгнул с парты и быстрым шагом приблизился к зеркало. Он осторожно прочитал надпись и сперва подумал что что-то в ней не так, но потом заглянул внутрь и увидел там — себя. Красивого, высокого мальчика, с подтянутой фигурой, добрыми, ярко голубыми глазами и темным белком, высокими скулами, черными, смоляными волосами, которые порядочно отрасли и теперь закрывали лоб. Надо бы сходить к мадам Помфри, она у младших в качестве парикмахера выступают, а старшие в Хогсмиде к воинам ножниц и расчесок наведываются. Там даже салон красоты для девушек есть, и еще гостиница, в которой можно номерок снять... В общем, Герберт покрутился, прикидывая какие вещи ему лучше поскорее заменить. Как выяснилось — джинсы пострадали больше всего. От джинсы вообще мало что осталось, одна большая заплатка, причем разноцветная. Парнишка некоторое время поотрабатывал свои «мордахи», придя к выводу что прогресс на лицо, так как и он сам чуть не попал под собственные чары. Потом последовал черед пары улыбок, которые вгоняли в краску девчонок и коронное подмигивание, разве что не лишающее чувств противоположный пол. Ну а закончилось все обычными кривляньями, особенно хорошо у парня получилось изобразить макаку.

— Жаль я забыл банан, — мальчик чуть лбом зеркало не разбил, но его вовремя подхватили чьи-то чары.

Парнишка обернулся и увидел, что на соседней парте сидит Дамблдор, буквально обезоруживая своей непосредственностью. Директор как всегда пребывал в хорошем расположении духа и улыбаясь в свою длинную бороду, пожевывал очередную сладость.

— Можно спросить, мальчик мой, что же вы там увидели, раз решили изобразить обезьянку.

Глаза волшебного дедушки привычно мерцали, а очки половинки отражали свет полной луны. Натурально Гендальф, разве что вместо посоха — любопытная на вид палочка.

— Эээ, — только и произнес мальчик. — Себя, профессор.

— Себя? — кажется Дамблдор был удивлен, даже поражен.

— Нуу. Я конечно много не знаю о магии, — протянул Ланс. — Но разве в зеркале я должен был увидеть кого-то другого.

— Возможно... Герберт, вы прочитали надпись?

— Да, но мне лень было её разбирать.

— А вы попробуйте, — лукаво подмигнул директор, закидывая в рот апельсиновую дольку. А через секунду, другой рукой — лимонную. Видимо он так и не смог определиться.