Фанфики
Шрифт:
Кобыла на ходу так сильно забрасывала заднюю левую конечность вперёд и вверх, что задевала копытом собственный бок. После короткой паузы, во время которой конечность оставалась неподвижной, нога с силой опускалась. Это происходило только с левой задней ногой. И не на каждом шаге, а через два на третий.
— И как же на ней ездить?
— То-то и оно, Ваня. Придётся резать да шкуру снимать.
Тяжкий вздох Акима подвёл черту под его длинным и эмоциональным спором со старшим конюхом.
— Народная мудрость гласит: «Семь раз зарежь —
Конюх, заводивший кобылу в стойло, досадливо передёрнул плечами.
— Где-где, где всех. Там вон, между березняком и речкой.
— Что, вот так славную кобылу славного сотника, стольного боярина — и в общем табуне?
— Зачем — в общем? Там жеребцы дерутся, зацепят старушку ненароком… Вон, слева на лужку, кол в землю вбили — она и ходит кругами.
— А что там за трава? Там, вроде, одуванчиков много?
— Гос-с-споди! Вот же принесла нелёгкая! Трава как трава. Все кони пасутся и ничего. Есть там одуванчики, нет там одуванчиков… Какая разница?! Старая она уже, вот ноги и забрасывает как не свои… Болезнь пришла, «помирать пора» — называется.
А называется это «австралийский шпат». Болезнь такая у лошадей от одуванчиков. Бывает ещё «обычный шпат», но его причины ветеринарии неизвестны. Поэтому о нём и вспоминать не будем. Ещё здесь неизвестно о существовании Австралии, а в Австралии неизвестно о существовании лошадей. Из всего множества вариантов неизвестного выбираем оптимальный. В смысле: наиболее оптимистический.
— Уважаемые. Вы правы, эта кобыла — не жеребёнок. И это всё, что я пока могу сказать о вашей правоте. Потому что я хочу увидеться с этой кобылой через две недели. В течение которых ей не дадут съесть ни одного одуванчика. Ты меня хорошо понял, дядя старший конюх по недоразумению? Если она съест хоть один цветок — ты у меня съешь весь её навоз за эти две недели. Вопросы есть?
— Ваня, а что… может — пройдёт? А? Это ж такая кобыла! Я ж на ней десять лет…!
Если 10 лет под седлом… Хотя самая долгожительная лошадь в 19 веке прожила 69 лет.
— Бог даст, и ещё десяток лет проездишь. Но я к тебе не про кобылу поговорить пришёл. Тут дело такое, Аким Янович… Где бы нам поговорить спокойненько?
В который раз столь памятные мне сени господского дома со стороны недостроя.
Надо «бревенчатую гайку» в этот год достраивать: из-за расширения вотчины пришлось растянуть линию своего «телеграфа». Для оптимизации было бы полезно поднять сигнальщиков выше. Формула известна: радиус обзора в километрах есть 3.57 умноженный на корень квадратный из высоты точки наблюдения в метрах.
Для вышки высотой метров в 25 получается около 20 километров. Одна вышка здесь в Рябиновке покроет всю территорию вотчины. Это чисто по геометрии — в реале надо учитывать рельеф и «мёртвые зоны».
Косенькая служанка Аннушки довольно шустро накрыла на стол.
Скатёрка от Ивицы осталась. Человечки нет, а тряпочка от её забот — ещё живая.
Дед понял, что я понял. Вздохнул. Да уж, была девушка и не стало. Зашёл Яков, с уздечкой в руках, хмыкнул, присел в сторонке. Девка поклонилась и выскочила из сеней.
— Ну, Ванюша, сказывай про свои заботы.
Интересно: пока девка бегала по дому — я слышал шлёпанье её босых пяток. А с крыльца — шлёпанья не было. Приложил палец ко рту, поднялся тихонько, дёрнул дверь — точно: стоит в полуприседе. Возле ручки щель больше — вот она и прислонилась ухом.
Коленом с маху в это «вслушивающееся лицо». Она завопила, более от страха и неожиданности, чем от боли. «Более» — не долго: едва она перевернулась на четвереньки, пытаясь таким образом убежать от меня, как я врубил палкой по рёбрам. Ух и голосина! Жаль, дуре досталась. Из разных строений в усадьбе на вопль поучаемой служанки высунулись люди. Посмотрели на меня с дрючком… и всунулись обратно. Одно слово — «Зверь Лютый».
— До заката — к Ноготку. Скажешь — двадцать плетей. Поняла?
В ответном вое подтверждения получения информации не прослушивается. Ага, теперь прослушивается. Многократно повторяемое визжащим голосом и судорожным киванием. Всё-таки, Саввушкина наука насчёт обработки лодыжек, очень способствует быстрому внедрению коммуникативных навыков.
Но как-то задалбывает. Каждую новую дуру… как в дорожных правилах было: «входящего — пропусти». «Пропусти» — через свой дрын? Через Христодулов «грохот»?
— Ты, Ванюша, по-осторожнее. Она ж не твоя роба, а Аннушкина. Чужую-то робу бить — не по вежеству.
— Вот об этом и речь, Аким Яныч. Об Аннушке. Непраздна она. Чего делать будем?
Три дня назад в рамках обычной тотальной проверки здоровья всего населения вотчины на заимку отправилась вся женская часть усадьбы. Мара такие регламентные осмотры очень не любит, но один день в неделю — отдаёт. Точнее — взваливает эту работу на Елицу.
Та, после трудового дня, воспользовалась поводом и сбежала ко мне в Пердуновку. Поздоровались мы… бурно. Неделю же не виделись! В краткий миг отдыха между первым и вторым «здоровканьями», Елица меня и просветила:
— Точно говорю. И Мара подтвердила. Срок небольшой — можно выкидыш сделать… А, господине? Тебе вот так нравиться? А? А вот так… и мы занялись более насущным на тот момент.
Но проблема осталась. Аннушка — вдова. Как относится «Устав Ярославов» к беременным вдовам я уже рассказывал: «взять в церковный дом».
Она — под опекой Акима. Спрос с него будет.
Хреново. Как я о таком варианте не подумал? Два года замужем без детей — отнюдь не гарантия пожизненного бесплодия. Или это архангел Гавриил с тенью отца Гамлета? Виноват — с призраком покойного кречетника. Так подействовали, что и физиологию поменяли? Лечение женского бесплодия гипнозом… никогда не слышал.