Фантасмагория для голоса и хора
Шрифт:
– Справа налево, - сказал Картерс.
– Это важно?
– поинтересовался Васильчиков.
– Здесь все важно.
Их догнал запыхавшийся Романов — забывший, похоже, о своих процедурах.
– Кто?
– выдохнул он, остановился и наклонился, уперев руки в колени и тяжело дыша. Волосы намокли от пота и прилипли к лысине.
– Женщина, - ответил Картерс.
Она стояла рядом с насыпью и непонимающе смотрела на приближаюшихся мужчин. Короткие светлые волосы, голубые глаза, веснушки на носу и платье в рыжий горошек. Высокая выгоревшая трава обнимала коричневый чемоданчик. Васильчиков только успел отметить потрепанный на сгибах дермантин и потемневшие жестяные уголки, а Картерс уже подхватил багаж и церемонно поклонился:
– Картерс… можно просто Гарри.
– Людмила, - сказала женщина, глядя все так же недоверчиво и изумленно, - Н…Надеждина. А вы кто такие?
Васильчиков представился, за ним назвался и Романов, усердно вытиравший платком лоб.
– Где я?
– спросила Людмила.
– Что все это значит? Что вам надо?
– Нам, - сказал Романов, - уже ничего. А что нужно от нас - мы и сами не знаем.
– Пойдемте, Людмила, - Картерс помахал чемоданчиком, - мы вас проводим до вашей комнаты.
– Меня обязательно отсюда вытащат!
– твердо сказала женщина.
– Так и знайте!
– Рафик тоже все время так говорил, - вздохнул Романов.
Картерс вздрогнул и бросил на Романова быстрый взгляд.
Вечером Михаил постучал в третью комнату. За дверью послышалось торопливое шуршание, а потом недовольный голос Картерса сказал:
– Входите.
– Гарри, мне надо с вами поговорить, - сказал Васильчиков, плотно закрывая дверь.
Картерс молча показал на свободный стул.
– Вы… что-то знаете, - Михаил постарался, чтобы его слова прозвучали, как утверждение, а не как вопрос.
Картерс помолчал.
– Может быть, да. Может быть, нет.
– Возможно, нам следует поговорить где-нибудь в другом месте?
– Здесь нет других мест, - возразил Картерс, - все одинаковые. Кроме того… я уверен, что их это совершенно не интересует.
– Их?
– Нет, я тоже не знаю, кто они такие, - с раздражением сказал Картерс.
– Вы это хотели спросить?
– Нет. Я хотел спросить, почему вы так отреагировали на слова Романова. Там, возле насыпи…
– Я помню, - Картерс полез в ящик стола и достал несколько листов бумаги.
– Вы никогда не замечали, что мы предпочитаем обращаться друг к другу по фамилиям?
– Эээ… нет, - честно признался Васильчиков.
– Смотрите, - Картерс подвинул к нему листки.
На бумаге красовались семь столбцов. Три — крохотных, в одну — две строчки, четыре — побольше, от трех до пяти.
Васильчикову бросилась в глаза его собственная фамилия в одном из столбиков.
– Ничего не замечаете?
– спросил Картерс.
Михаил прочитал свой столбик. Марисоль Микаэла, Стивенс Мик, Финн Оскар, Васильчиков Михаил.
– Одинаковые имена?
– спросил он.
Картерс кивнул.
– А при чем тут Оскар Финн?
– Еще не знаю, - сказал Картерс, - но выясню. Если успею. Пока могу сказать одно - вы очень похожи. Не знаю, чем. Это не выразить словами. Точно так же Равиль был похож на Божену, как Джордж, Егор и Лука были похожи на Юрия.
– Так почему мы предпочитаем обращаться друг к другу по фамилиям?
– Потому что это не фамилии. Это имена.
– Полушайте, Гарри… Вам не кажется, что это уже слишком? Мне ли не знать, какое у меня имя. Это, в конце концов, чуть не единственное, что я помню.
– А кто сказал, что это ваше имя?
Женщины сидели в «комнате отдыха». Божена, как всегда, что-то вязала и монотонно вела свою обычную лекцию о том, что корпус — это наказание за проступки, и что всем воздастся… От одного звука ее голоса у Васильчикова начинало тоскливо ныть в черепе, где-то за глазницами, и он старался ретироваться как можно быстрее. Но сегодня здесь была Людмила, и ее присутствие интриговало и волновало Михаила, поэтому он осторожно присел на край дивана, рядом с вечно погруженной в себя Верой.
– Неправда!
– наконец привычно не выдержала Жанна, - Божена, ну как ты можешь! Разве же все это похоже на наказание?
Она обвела рукой пространство комнаты. Михаил проследил за ее рукой. Стерильно-белые стены… ни единого пятнышка. Бежевые диванчики. Теплая светло-серая плитка пола. Цветы в горшках… интересно, кто их поливает? А пыль вытирает кто? Ведь не может быть так, чтобы здесь не было никакой пыли, вовсе…
– Нас вытащат, - убежденно сказала Людмила, - не могут не вытащить. Родственники. Друзья.
– Восемь сущностей, - вещала Божена, - число жертвы!
– Число силы, Божена!
– выкрикнула Жанна.
– Мы суть сила. Мы здесь для этого. Это наша награда, спасение. Надо только принять то, что нам дают.
«Бред какой-то, - подумал Васильчиков, - зачем метафизическим сущностям кожаные диваны, экраны в спальнях и процедуры?»
– Людмила, - шепнул он новенькой через голову Веры, не обратившей на него никакого внимания, - не хотите прогуляться? Погода хорошая, двадцать три — тире — двадцать семь градусов Цельсия…
Людмила благодарно кивнула.
– Так значит, вас Михаил зовут?
Они шли по дорожке, усыпанной мелким гравием. По обеим сторонам высились деревья неизвестной породы, распластавшие ветви где-то высоко-высоко, на фоне сине-белого полотнища неба. В тени листвы было прохладно, несмотря на тире-двадцать-семь.
– Михаил.
– Хорошее имя. Означает «подобный Богу».
Людмила улыбнулась.
– А что означает имя Оскар вы, случайно, не знаете?
– спросил Васильчиков.