Фантастические рассказы и повести
Шрифт:
– А если кто-то выбирает ложь?
– Тогда ты сумашедший. Только сумасшедшие путают ложь и правду. От того, что тебе нравится ложь, она не становится правдой. Нельзя убежать в сказку.
Этим вечером его навестили родители.
– Жаль, что я не знаю того негодяя, которые тебе это продал, - сказал отец, - я бы его достал. Я бы его посадил. Но не получится. Я уничтожил доказательство, сразу не подумал.
– Что ты сделал?
– Я расплавил этот диск, я так рассвирипел, что бросил его в печь. У тебя не осталось обложки с номером?
– Нет, - ответил Петя, - диск был без обложки и даже без названия.
– И ты рискнул испробовать на себе диск без надвния? Ну ты и дурак! искренне удивился отец, - Господи, кого я только вырастил. И этот ребенок учится на отлично! Диск без названия! Подумать только! Ну я с тобой ещё поговорю на эту тему.
– Может быть, получится раздобыть такой же?
– спросил Петя.
– Как же его раздобыть, если у тебя нет ни названия, ни номера? И потом, может быть, его просто нет. Если это был настоящий диск без названия, а не просто подтертый. Такие диски обычно записывают в единственном экземпляре.
– И ты его сжег?
– Расплавил, - ответил отец.
– В единственном экземпляре?
– Ну да, и что?
– И той жизни уже нет?
– Нет.
– Значит, ты убил их всех.
– Да, здорово тебя достало, - сказал отец, - ты все ещё не отличаешь одно от другого. Правда - это есть правда, а иллюзия есть иллюзия. ЭТО жизнь. То - всего лишь сказка. А сказок много - не эта, так другая. Я в молодости тоже пробовал, но чуть-чуть, по умненькому. Все оно одинаково. Все дрянь.
Ночью ему было совсем плохо. С утра его перевели в палату интенсивной терапии. Его пичкали лекарствами так, что порой он терял сознание и то расплывчатое, что от него оставлось, вращалось в желтом мутном протсранствве. Врачи боролись за его жизнь до тех пор, пока оставалась надежда. В 16-45 его сердце перестало биться.
– Кто бы мог подумать?
– сказал врач.
– Так сразу и так много. Где он взял столько времени? Он должен был совсем не спать. За несколько дней он прожил диско-жизнь не меньше сорока раз. И это при том, что его мозг был перегружен учебой.
Петя очнулся в мрачной каморке, ни капли не напоминающей райские кущи. Но серой пока тоже не несло. Рядом стояли ещё две кровати с такими же истощенными стариками, как и он. Но теперь он был не Петя. Теперь его звали Джон Картер и ему было шестьдесят три года. Он был обыкновенным несчастным диско-наркоманом, без денег, без здоровья, без всяких жизненных перспектив. Вначале в это трудно было поверить.
– Какой-то ты очумелый, - сказал Малькольм, самый молодой из них, но уже беззубый и с половиной желудка.
– Тебе подсунули короткую жизнь? Ты был в отключке всего минут двадцать. Как там, нормально? а то и я попробую.
Он хочет попробовать МОЮ жизнь?
– подумал Джон Картер, - но ведь она моя, она только моя, я помню себя маленьким мальчиком, который ловит бабочек голубым сачком, я помню, как впервые попробовал землянику, как в детстве говорил слово "курочка" через "и", получалось "куричка", помню, что любил сказки про кроликов и что друзья пугали меня клопами, помню, как впервые получил отличную оценку на экзамене по поведению. Я помню родителей и я их люблю. Он хочет любить их так же как и я? Моих родителей и моих друзей?
– Ну так что?
– настаивал Малькольм.
– Там было плохо и я умер молодым. В шестнадцать лет умер от передозировки. Купил случайно у какого-то старика одну единственную диско-жизнь и на ней сорвался.
– Бред. Так не бывает, что бы сдохнуть от одной.
– Просто кто-то плохо придумал.
– Тогда попробую что-нибудь другое.
– сказал Малькольм, - Сколько раз я зарекался не покупать эти дешевые диски. Подсовывают что попало.
Джон Картер шел по мосту. Его слабые ноги отказывались нести дряхлое тело. Но оставалась память о молодости и эта память толкала его вперед, заставляла переставлять одну ногу за другой. Можно, конечно, попробовать прожить этот диск ещё раз.
– думал он, - я снова стану собой, - доживу до шестнадцати лет, потом немой старик всучит мне диск и этот диск сведет меня в могилу. Столько надежд и все впустую. Мой бедный папочка, он спал и во сне видел меня адвокатом. Он вложил в меня столько денег! А я оказался таким неблагодарным негодяем. И я ничего не могу в этом изменить. Если бы я мог. Нет, если бы я мог, я бы написал свою собственную диско-жизнь и ушел бы в нее. Но это так же сложно, как и поставить хороший фильм. Некоторым удается - они пишут жизнь только для себя и в единственном экземпляре и проживают её столько раз, сколько выдерживает их мозг, а потом умирают. Есть ли в этом смысл? Есть ли хоть в чем-нибудь смысл? И почему настоящая жизнь всегда бессмысленнее, чем сказка?
Он остановился, поднял голову и осмотрелся. Вдоль темной громады моста двигался медленный поток автомобилей. Было раннее послеполуденное время, но плотный смог сгустился над городом как сумерки. Джон Картер знал, что сейчас идет война и эта война уже уничтожила четверть планеты. Он помнил, что жена ушла от него двадцать семь лет назад, что цирроз печени скоро сведет его в могилу. Нет разницы - раньше или позже. Вот это и есть реальность, именно это, а не молодость, красота и любовь, которую он находил в диско-жизнях. Реальность есть реальность, а ложь есть ложь. И только сумасшедние путают одно с другим. Но даже они страдают, потому что счастья нет и быть не может. Это очень просто и очень понятно.
Он подошел к парапету и посмотрел на грязную реку, текущую внизу. Почему бы и нет? Зачем нужна такая жизнь, которая и без того скоро закончится? Сколько ему осталось? Если будет аккуратен, то два или три года, не больше. Если будет злоупотеблять, то любой день может стать последним. Нужно иметь мужество.
Он протиснулся в дыру, оставшуюся от сломанного столбика парапета, закрыл глаза и полетел вниз, расставив руки и чувствуя, как воздух треплет его длинные, давно не мытые волосы.
В этот раз было хуже. Его голова стояла на столике с колесами. У столика было несколько манипуляторов. Он попробовал: манипуляторы реботали. Правым манипулятором он поднял диск с пола. Все такой же мерцающий голубой диск.
– Где я?
– спросил он.
– Что, совсем память отшибло?
– Где я? Почему я не человек?
Соседний столик с головой отвратительно захохотал. Он хохотал долго и громко и на губах головы собралась коричневатая пена. Наконец, столик успокоился, шмыгнул носом и пришлепнул манипулятором жирную мохнатую муху, величиной с майского жука.