Фантастические создания (сборник)
Шрифт:
На этот раз Ван Чиль не был расположен распространяться о своей встрече в лесу.
Он был хозяином и управителем этих мест — разве все эти убытки, ворованные ягнята и куры не лягут тяжелым пятном на его репутацию, если выяснится, что он все это допустил?
За ужином в этот вечер он был непривычно молчалив.
— Ты что, язык проглотил? — спросила его тетушка. — Можно подумать, ты увидал привидение.
Незнакомый с этим фразеологизмом Ван Чиль счел замечание глуповатым: если бы он увидел в своих владениях привидение, то не переставая говорил бы на эту тему.
На следующее утро за завтраком он понял, что воспоминания о вчерашней встрече
Но когда он вошел в комнату, песенка резко сменилась молитвой. На диване, весьма изящно и демонстрируя преувеличенную расслабленность, растянулся мальчишка из леса. Он был, пожалуй, чуть более сух, чем когда Ван Чиль видел его в последний раз, но других изменений в его внешнем виде не было.
— Как ты посмел прийти сюда? — спросил Ван Чиль с яростью.
— Ты же сам сказал, что мне нельзя оставаться в лесу, — спокойно ответил мальчик.
— Но я ж не говорил тебе приходить сюда! Представляешь, что будет, если моя тетка тебя увидит?
Стараясь хоть как-то предотвратить катастрофу, Ван Чиль стал поспешно прятать незваного гостя, укрывая его разложенными газетами. И в этот момент в комнату вошла тетка.
— Этот бедный мальчик заблудился и потерял память. Он не знает, кто он и откуда взялся, — объяснил ей Ван Чиль с отчаянием, в ужасе бросая взгляды на бродягу и боясь, что тот сейчас выкинет еще что-нибудь в свойственной ему непосредственной манере.
Мисс Ван Чиль очень заинтересовалась происходящим.
— Возможно, на его белье есть метки, — предположила она.
— Большую часть белья он тоже, видимо, потерял, — сообщил Ван Чиль, придерживая лист «Морнинг пост» на том месте, которое совсем не предназначалось для глаз его тетушки.
Голое бездомное дитя вызвало у мисс Ван Чиль такое же горячее сочувствие, как потерявшийся котенок или брошенный щенок.
— Мы должны сделать для него все, что сможем! — решила она.
И тут же в дом священника был отправлен гонец, который вернулся с набором одежды и необходимых аксессуаров — рубашек, туфель, воротничков и прочего. Одетый, вымытый и причесанный, мальчик, по мнению Ван Чиля, оставался все таким же жутким, но тетя сочла его милым.
— Нам нужно как-то называть его, пока мы не выясним, кто он на самом деле, — сказала она. — Габриэль-Эрнест, я думаю, подойдет. Это хорошее, приличное имя.
С этим Ван Чиль согласился, но в глубине души очень сомневался, что они пригрели «хорошее, приличное» дитя. Его опасения только усиливал тот факт, что его солидный, спокойный пожилой спаниель пулей выскочил из дому при появлении мальчика и теперь упорно прятался в дальнем конце фруктового сада, дрожа и поскуливая, а канарейка, обычно усердная в вокальном плане, как сам Ван Чиль, ограничивалась теперь лишь слабым испуганным писком.
Ему еще больше не терпелось теперь переговорить с Каннингемом и узнать у него все подробности.
Когда он отбывал на станцию, его тетя как раз договаривалась о том, что Габриэль-Эрнест поможет ей развлекать юных учеников ее воскресной школы сегодня днем.
Каннингем поначалу был не расположен к общению.
— Моя мать умерла от болезни рассудка — объяснил он, — так что вы должны понимать, почему я не хочу распространяться о том,
— Но что вы видели? — настаивал Ван Чиль.
— То, что, как мне кажется, я видел, было чем-то столь исключительным, что ни один разумный человек не сможет утверждать с уверенностью, что это было на самом деле. Я стоял в последний вечер своего пребывания у вас, наполовину спрятанный изгородью, у ворот фруктового сада, глядя на свет умирающего заката. Внезапно я заметил голого мальчика. Наверно, он купался в каком-то водоеме по соседству, решил я. Он стоял на холме и тоже смотрел на закат. Его поза так напоминала какого-то дикого фавна из языческих мифов, что я мгновенно захотел использовать его как модель и позвал. Но в этот момент солнце скрылось из виду, все оранжевые и розовые оттенки света исчезли, и вокруг все стало холодным и серым. И произошла поразительная вещь — мальчик тоже исчез!
— Что? Просто исчез? — изумленно спросил Ван Чиль.
— Нет, и это самая чудовищная часть моего рассказа, — ответил художник. — На открытом холме, где секунду назад стоял мальчик, теперь был огромный волк, черного цвета, со сверкающими клыками и жестокими желтыми глазами. Вы можете подумать…
Но Ван Чиль не стал тратить время на что-то столь бесполезное в этой ситуации, как раздумья: он уже бежал к станции так быстро, как только мог.
Идею дать телеграмму он отбросил сразу. «Габриэль-Эрнест — оборотень!» — этот текст явно не решил бы проблему: его тетя могла подумать, что это какое-то зашифрованное сообщение, для которого он забыл выдать ей ключ, — а значит, его единственной надеждой было успеть домой до заката. Кеб, который он поймал на обратном пути от железнодорожной станции, вез его с выводившей из себя медлительностью по проселочным дорогам, розовым и лиловым от лучей заходящего солнца.
Тетя убирала недоеденный джем и пирог со стола, когда он ворвался в дом.
— Где Габриэль-Эрнест? — он почти кричал.
— Он повел домой малыша Туупа, — сказала его тетя. — Было уже поздно, и я подумала, что малышу небезопасно будет возвращаться домой одному. Прелестный закат, не правда ли?
Но Ван Чиль, обычно неравнодушный к красоте заходящего солнца, сейчас не поддержал эту приятную тему.
На скорости, которую ему вряд ли удавалось развивать когда-либо раньше в своей жизни, он несся по узкой тропинке, ведущей к дому Туупов. С одной стороны несла свои воды река, с другой возвышались голые холмы. На горизонте еще виднелась огненная кромка солнца, и за поворотом Ван Чиль должен был вот-вот увидеть тех, кого преследовал.
Потом моментально и неожиданно все краски вокруг выцвели и пейзаж окрасился серым.
Ван Чиль услышал громкий крик и остановился.
Что было дальше — никто не знает. И никогда не узнает.
Никто и никогда больше не видел малыша Туупа и Габриэля-Эрнеста, но одежду паренька нашли раскиданной на дороге, что заставило всех подумать, что ребенок упал в воду, а парень бросился за ним в тщетной попытке спасти. Ван Чиль и несколько рабочих, бывших поблизости в это время, свидетельствовали, что слышали громкий крик ребенка прямо рядом с тем местом, где нашли одежду. Миссис Тууп, у которой было еще одиннадцать детей, смирилась с утратой, а вот мисс Ван Чиль искренне оплакивала своего потерянного найденыша. По ее инициативе в церковном приходе была установлена мемориальная доска «Габриэлю-Эрнесту, неизвестному мальчику, храбро пожертвовавшему своей жизнью ради другого».