Фантастические тетради
Шрифт:
Я призываю пойти самым долгим, но самым надежным путем — фактурологическим. Со временем будет ясно, почему фактурология здесь наиболее уместна. Пока же беру на себя ответственность сообщить, что переход к изучению 10-й Книги Искусств состоялся. Разумеется, оно будет столь же поверхностным, как и изучение предыдущих. Похожее на слизывание снежинок с вершины айсберга. Но, надеюсь, увлекательным. И антигравитанты далеко не самая яркая и волнующая ее тема, но, поскольку необходимость назрела, — по одной снежинке с каждого айсберга всякому терпеливому читателю причитается.
Итак, все, что мы имеем на данный момент относительно пространственно-временной картины
Роль мадисты в этой чрезвычайно приземленной модели описанию не поддается. Разве что открытый люк на проезжей части или кирпич, упавший на лобовое стекло из едущего впереди грузовика. Но все это далеко не полная картинка дорожно-транспортного происшествия, потому что мадиста целиком и полностью не вписывается ни в одну логическую модель. В том-то вся сложность. Тем более она не вписывается в шкалу Дуйля. Так что мечтать о сильно продвинутых цивилизациях нашего типа, которые не только изобрели, но и используют АВ! и АП! — полезно для здоровья, но вредно для психики.
Фокус в том, что в нашей модели мадисту можно распознать как то, что никогда не пользуется транспортом и не валяется на дороге. Это то, что не движется во временных потоках, не привязывается к пространственным координатам, а потому антигравитантов не изобретает, поскольку они заложены в самой ее природе; так же как человек не изобретает дыхания и кровообращения… Но, так как направление общефилософского транспортного потока происходит все же из прошлого в будущее, а явление мадисты с ним то и дело соприкасается, вполне возможно, что наша природа этому загадочному явлению не чужда. И дело здесь не в извращенном восприятии пространства-времени, как считали древние хаброниты, а в том, что подобных категорий для мадисты не существует. И, как уже говорилось выше, под категорию «цивилизация» ее никакими силами подвести невозможно. Фактурологи в отношении мадисты придерживаются кальтиатской «информационной» теории, но непосредственно мадистой увлекаются редко (если, конечно, дело не касается антигравитантов).
Зато именно в фактурологии описаны случаи, когда в молодых цивилизациях были обнаружены те или иные обоснования возможности антигравитантов. Разумеется, ни о каком практическом использовании здесь речи не идет. Да и сами обоснования порой противоречивы, абсолютно самостоятельны и не похожи друг на друга. Фактурологи, собирая и систематизируя эти исследования, находили в них больше вопросов, чем попыток ответа на них. Бывали случаи, что цивилизация с ранними разработками по АГ! доживала до приличного уровня развития, но так и не использовала своих теоретических потенциалов.
Из вечного вопроса «почему?», изучая фактурологию, можно извлечь немало парадоксов. Почему, скажем, универсальный агравитант цивилизации Х не будет работать на цивилизацию У? Отчего естественные природные антигравитанты отличаются от искусственных? Почему тогда осваивать их одинаково сложно? По какой причине во всей истории Ареала не известно случая, когда цивилизация 7-й ступени, обладающая столь мощным орудием, ни разу не применила его во спасение самое себя? Почему цивилизации, обладающие этим универсальным средством решения всех проблем, считаются потерянными для Ареала и существуют в состоянии полного тупика, который хуже самой нелепой смерти?
Какой бы нелепой ни была смерть, в ней нет ничего противоречащего логике. Но в возможностях антигравитантов изначально заложено колоссальное количество противоречий. Чего стоит одна возможность полного осмысления мира, который так велик, что скорее наступит конец возможности его восприятия, чем ему самому. Понять это не трудно, но осознать в полной мере дано далеко не всякому представителю «предельных» цивилизаций. Есть теоретическая грань познания, за которой само познание теряет смысл. Не похоже, что цивилизации появляются лишь для того, чтобы, преодолев все барьеры, дойти до этой грани. Если семь ступеней Дуйля подчиняются законам диалектики, они лишь переходный этап — временная форма бытия по дороге от одного небытия к другому? Тогда почему именно на антигравитантах, теоретически способных сделать прорыв в «небытие», образуется мертвая зона, непроходимый критический барьер? Где старт, где финиш процесса, внутри которого мы оказались? Где расставляют флажки, а где стреляют без предупреждения? Где дистанция покороче, а где можно заблудиться? Что лучше, быть застреленным из стартового пистолета или все же потихоньку крутить педали в конце пелетона?
Все эти вопросы, как и многие другие, гораздо более оптимистические, можно отнести к одной глобальной науке фактурологии, сопоставимой по своей глобальности разве что со всем ныне живущим, давно умершим и только готовящимся жить разумным «поголовьем» Ареала.
Глава 31
«На кого ты похож, Фрей? — спрашивал себя Матлин, задыхаясь под куполом платформы. — На блоху под блюдцем. Любой идиот полюбуется на тебя с удовольствием и порадуется, что не на твоем месте. С этим пора кончать. Через полтора часа «шхуна» войдет в зону видимости, — Баю и так считает меня помешанным. Настал день, когда я вынужден с ним согласиться. Господи, какая жара…»
Песчаный шар планеты мутнел перед бурей, ставил шерсть дыбом, как напуганный зверь. «Хорошо же я выгляжу, — рассуждал Феликс, — Раису только и надо что продлить агонию бешеной блохи, проверить, не мутирует ли она в дракона. Не исключено, что на меня уже делают ставки: что свалит меня раньше — нервы или жара? Ни то ни другое, Раис! Но почему бы не доставить тебе удовольствие на прощанье, не дать вдоволь насладиться моим беспомощным состоянием так, как только ты умеешь это делать? Давай, другого случая не будет».
Сегодня был день особого торжества, достойного банкета в кругу родных и любимых. День получения «аритаборского диплома» с отличием и распределения на все шесть сторон мироздания, ни в одной из которых ни родных, ни близких у Фрея не было. А потому он даже представить себе не мог, как поведет себя, увидев Раиса. Упадет на колени, чтобы вымолить благословение, или задушит голыми руками, чтобы одним посредником в его жизни стало меньше. А может, в этот приезд следовало бы задушить сразу двух или трех? Он почувствовал приятную судорогу в ладонях и решил, что на этот раз будет являть собой образец благодушия…