Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый
Шрифт:
— А тому, кто нас и без того за горло держит, — сказал Шу-цу.
— А кто нас держит?
— Бежать отсюда надо! Бежать! — вступила в разговор Л. С., вошедшая со скатертью. — Стол будем накрывать или ковер?
— Ковер, — сказал я.
— Как это просто: бежать! — взъярился Шу-цу. — Ты одна, взяла чемодан и уехала. А мне как? Дети, мои старики, родители жены! Куда мне с этим хвостом?!
— Зато у тебя квартира есть. Вон Н-сы обменялись. Две на две, да еще с лоджией.
— Сколько доплатили? — осведомился Л. Э.
— Нисколько! Есть
Стоит разговориться хотя бы двум инородцам, они рано или поздно вспомнят об обмене — единственном бесшоковом пути в Инородию. И обязательно расскажут друг другу о каких-нибудь невероятно удачных, почти легендарных случаях, без доплаты и с прибавкой метров. Но, увы, увы! Потенциальных метрополийцев за пределами Метрополии куда меньше, чем желающих выбраться из нее инородцев.
— Искать надо! — твердо повторила Л. С.
— Вот ты и ищи… метрополийца в любовники! — брякнул Шу-цу и попал в точку, потому что богатый метрополиец — голубая мечта Л. С., у которой нет ни нормальной квартиры, ни сбережений, а значит, и шансов достойно уехать.
Но кому нравится, когда его голубую мечту хватают чужие пальцы! И Л. С. надувается коброй, и шипит, и вот-вот плюнет ядом в лицо обидчику.
Бог знает, чем бы все это закончилось, но Г. А-й втиснулся между ними и сделал широкий жест в сторону ковра.
— А что, ребята, не пора ли ням-ням?
И точно: пока Л. С. и Шу-цу вели свою неизящную пикировку, На-та и Еленя разложили на скатерти принесенные яства.
— Садимся? — спросил Шу-цу, обрадовавшись возможности избежать ответственности за свою эскападу. — У. Ю. ждать не будем?
— Он по другую сторону проспекта остался, — сказал Л. Э.
— Как это? — не понял Шу-цу.
— Когда стрельба началась, те, кто был на нашей стороне, прятались в метро, а с той — бежали в переулки, к Нижнему городу…
— Где, между прочим, живет У. Ю., — продолжил Г. А-й. — Давайте все-таки для очистки совести ему позвоним.
— Попробуй, — сказал я. — Сегодня дозвониться куда-то — все равно что совершить подвиг во славу метрополийской науки и техники.
Пока Г. А-й крутил телефонный диск, мы расположились вокруг ковра, причем Орлосел не пожелал расстаться со стулом и возвышался нелепым монументом.
— Жалко, с выпивкой у нас… мало, — произнес, запинаясь, А. И., который из всего разговора усек, похоже, лишь то, что спирта не будет; он сидел, зажав между колен опустевшую на треть канистру.
— Ты свою порцию уже выпил. — Л. Э. потянул канистру к себе.
Случилось нечто похожее на борьбу в партере. А. И. лег на канистру животом и стал лягать воздух.
— А вот и не отдам, вот и не отдам! — кричал он, громко смеясь.
Орлосел, оказавшийся в непосредственной близости от его устрашающих каблуков, передвинулся на другую сторону ковра.
— Не вышло подвига, — признал тщету своих усилий. Г. А-й. — Гудки какие-то далекие все время.
— По-моему, с телефоном что-то, — сказала Еленя. —
— Он у меня часто барахлит. Ничего удивительного нет, если совсем испортился, — счел нужным я поддержать Еленю.
И тут — в издевку! — телефон зазвонил. Я снял трубку, и, видимо, у меня здорово вытянулась физиономия, потому что все повскакивали с мест и наперебой стали спрашивать:
— Ну что, что там?
А я сквозь потусторонние завывания пытался разобрать, что говорит жена У. Ю. У нее, кричала она, сидят трое, которые утверждают, что У. Ю. задержан за участие в теракте у Дома Руководства, а она говорит им, что это чушь, потому что У. Ю. находится у меня на традиционной нашей встрече, и она просит позвать к телефону У. Ю., чтобы он сам все сказал.
— Его нет, — выдавил я из себя.
— Как нет?! — крикнула она. — Как нет, как нет?! — закричала она, будто удаляясь от микрофона.
— Он пошел за хлебом, он еще подойдет! — заорал я. — Алло, алло!
Кто-то — я сразу подумал: кто-то чужой! — послушал меня немного, и трубку положили на рычаг.
Я пересказал разговор. Последовала немая сцена, а я вдруг подумал, что до сего момента мы даже не предполагали неблагоприятного для У. Ю. развития событий.
Первым опомнился Орлосел.
— Такой тихий всегда был, незаметный. С вид не скажешь, что он… Как только мы не разглядели в нем…
И Орлосел говорит, говорит, говорит! Неужели он хоть немного верит себе? Или говорит как раз для того, чтобы убедить себя?
А мы молчим. С кем спорить? С Орлослом? С КМБ? У. Ю. наверняка задержали рядом с площадью, кому теперь что докажешь?
Орлосел замолк, но знамя, выпущенное им и: рук, подхватил Аинька:
— Мы, П. Б., как и вы, ничего не знали, кто бы мог подумать! А с тобой он как поступил! — Аиньк тронул за плечо Л. Э. — Будто в последнюю секунду про хлеб вспомнил. Кстати, о хлебе. Вернулся муж из командировки в неурочное время, жена еле успела любовника в шкаф спрятать. Шкаф добротный старой работы, изнутри не отопрешь. Да и если отопрешь, все равно не выйдешь, потому что муж дома сидит. Через трое суток донеслись из шкафа всхлипы, муж открывает дверь и видит исхудавшего совершенно голого мужика. «Ну что, в морду тебе дать?» — спрашивает муж. «Не-е, лучше хлебушка!» — отвечает любовник.
Никто не остановил Аиньку, пока он нес эту ахинею. Наверное, потому что никто еще ничего не понимал.
— Не время анекдоты рассказывать, — хриплым шепотом сказал Орлосел. — Ваш товарищ совершил преступление, а вы шута корчите.
— Да, да, конечно… — пробормотал Аинька, хлопая белыми от страха глазами.
И это принципиальный Аинька, который не задергивает шторы в любую стрельбу? Хотя о шторах мы знаем только от него самого. А сейчас Аинька не соображает, что говорит. Он свихнулся, по-моему.