Фантастика 1963
Шрифт:
— Устанавливайте, — сказал Кравцов, и ларингофон, прижатый к горлу, донес его голос в шлемофоны товарищей.
Чулков, Джим Паркинсон и рослый румын по имени Георги сняли с тележки моток проводов, размотали водяные шланги охлаждения и подвели их к палубному стояку. Затем они осторожно приблизились метров на десять к столбу, закрепили направляющую штангу на треноге и подключили Провода.
Кравцов встал у пульта рубинового концентратора.
— Внимание, включаю! — крикнул он.
Прибор
Но столб по-прежнему бежал вверх, его черная оплавленная поверхность была неуязвима, только клочья пара заклубились еще сильнее.
Кравцов подскочил к монтажникам и сам схватился за рукоять излучателя. Он повел луч наискось по столбу. Черное вещество не поддавалось. Было похоже, что луч тонул в нем или… или искривлялся.
— Попробуем ближе, сэр. — сказал Джим.
Кравцов выключил установку.
— Придвигайте! — крикнул он. — На метр.
— Очень близко не надо, — сказал Али-Овсад.
Монтажники подтащили треногу поближе к столбу, палуба шевелилась у них под ногами, и вдруг Чулков, стоявший впереди, вскрикнул и, раскинув руки, пошел к рваному краю скважины. Он шел заплетающимися шагами прямо на столб. Джим кинулся за ним, обхватил обеими руками. Несколько мгновений они странно барахтались, будто балансируя на канате, тут подоспел Георги, он схватился за Джима, а Кравцов — за Георги, а за Кравцова — Али-Овсад.
Точь-в-точь как в детской игре. Пятясь, они оттащили Чулкова, и Чулков повалился на палубу — сел, подогнув под себя ноги, ноги его не держали.
Все молча смотрели на Чулкова. Раздался голос Али-Овсада:
— Разве можно? Технику безопасности забыл — я так тебя учил? Зачем на столб полез?
— Я не полез, — сказал Чулков хрипло. — Притянуло меня.
— Иди отдыхай, — сказал старый мастер. И повернулся к Кравцову: — С этим столбом шутку шутить нельзя.
Он принялся убеждать Кравцова прекратить работу и вернуться к краю плота, но Кравцов не согласился. Монтажники оттащили установку чуть дальше, и снова невидимая шпага полоснула столб и утонула в нем.
Ох, как не хотелось Кравцову отступать! Но делать было нечего. Пришлось погрузить установку на тележку и вернуться. У Чулкова все еще дрожали ноги, и Кравцов велел ему сесть на тележку.
— Не берет? — спросил Уилл, когда Кравцов освободился от гремящего скафандра.
Кравцов покачал головой.
Верхушка черного столба уже терялась в облаках, была неразличима. Подножье столба окуталось паром, над плотом повисла шапка влажных испарений — нечем было дышать. Люди изнывали от жары и духоты.
Мастер Али-Овсад лучше других переносил адский микроклимат, но и он признал, что даже
— Верно говорю, инглиз? — обратился он к Уиллу, вместе с которым много лет назад бурил там морские скважины.
— Верно, — подтвердил Уилл.
— Чай пить не хочешь? От жары хорошо чай пить.
— Не хочу.
— Очень быстро идет. — Али-Овсад поцокал языком, глядя на бегущий черный столб. — Пластовое давление очень большое. Железо выжимает, как зубная паста из тюбика.
— Зубная паста? — переспросил Уилл. — А!
Очень точное сравнение.
Из радиорубки вышел, шумно отдуваясь, полуголый Брамулья. Голова у него была обвязана мокрым полотенцем, толстое брюхо колыхалось. Вслед за ним вышел Штамм; он был без пиджака и явно стеснялся своего необычного вида.
— Ну что? — спросил Уилл. — Где “Фукуока”?
— Идет! Вечером будет здесь! Мы все испаримся до вечера! Штамм, имейте в виду, вы испаритесь раньше, чем я. Ваша масса меньше моей. Я только начну испаряться, а вы уже превратитесь в облако.
— Облако в штанах, — проворчал Кравцов. Он лежал в шезлонге у дверей радиорубки.
— На “Фукуоке” к нам идет председатель МГГ академик Токунага, — сообщил Брамулья. — И академик Морозов. И должен прилететь академик Бернстайн из Штатов. Но пока они все заявятся, мы испаримся! Небывалый случай в моей практике! Я наблюдал столько извержений вулканов, Штамм, сколько вам и не снилось, но я вам говорю: в такую дьявольскую переделку я попадаю в первый раз!
— Все мы попали в первый раз, — уточнил Штамм.
— Брамульян, — сказал Али-Овсад, — пойдем чай пить. От жары очень хорошо чай.
— Что? Что он говорит?
Уилл перевел предложение мастера.
— Сеньоры, я никогда не пил чая! — закричал Брамулья. — Как можно брать в рот горячий чай — это кошмар! А что, он действительно помогает?
— Пойдем, сам посмотришь. — Али-Овсад повел чилийца в свою каюту, и Штамм неодобрительно посмотрел им вслед.
Уилл тяжело опустился в шезлонг рядом с Кравцовым и навел — в тысячный раз — бинокль на черный столб.
— По-моему, он искривляется, — сказал Уилл. — Он изгибается к западу. Взгляните, парень.
Кравцов взял бинокль и долго смотрел на столб.
“Чудовищная, уму непостижимая прочность, — думал он. — Что же это за вещество? Ах, добыть бы кусочек…”
— Кумулятивный снаряд, — сказал он. — Как думаете, Уилл, возьмет его кумулятивный снаряд?
Уилл покачал головой.
— Думаю, только атомная бомба…
— Ну, знаете ли…
Не было сил даже разговаривать. Они лежали в шезлонгах, тяжело и часто дыша, и пот ручьями катился с них, и до вечера было еще далеко.