Фантастика 1963
Шрифт:
— Сеньора, я же говорил вам: мы ничего еще не знаем о веществе мантии. Видите ли, огромное давление и высокие температуры преображают…
— Да, вы говорили, я помню. Но наших читателей интересует, может ли столб подниматься до бесконечности.
— Сеньора, — терпеливо отбивался Брамулья, — поверьте, я бы очень желал сам знатьБелый корпус электрохода сверкал огнями. Катер подбежал к спущенному трапу, “островитяне” гуськом потянулись наверх. Они ступили на верхнюю палубу “Фукуоки” и были ослеплены вспышками фоторепортерских “блицев”. Мировая
— Господа журналисты, — раздался высокий голос, — я призываю вас к выдержке. Эти люди нуждаются в отдыхе. Завтра в шесть вечера будет пресс-конференция. Покойной ночи, господа!
Кравцов, окруженный несколькими репортерами, благодарно взглянул на говорившего — пожилого морщинистого японца в сером костюме.
Вежливый стюард провел Кравцова в отведенную для него каюту, на плохом английском языке объяснил, что ванная в конце коридора.
— О’кэй, — сказал Кравцов и бросился на узкую койку, с наслаждением потянулся. — Послушайте! — окликнул он стюарда. — Не знаете, в какой каюте разместился инженер Макферсон?
— Да, сэр. — Стюард вытащил из кармана листок бумаги, посмотрел. — Двадцать седьмая каюта. На этом же борту, сэр. Через две каюты от вас.
Кравцов полежал немного, глаза стали слипаться…
Осторожный стук в дверь разбудил его. Тот же стюард скользнул в каюту, поставил в углу чемодан Кравцова, погасил верхний свет, неслышно притворил за собой дверь.
Нет, так нельзя. Так и опуститься недолго. Кравцов заставил себя встать. Его качнуло, пришлось упереться руками в письменный стол. Качка, что ли, началась. А может, просто его качает от усталости…
“К чертям, — подумал он. — Хватит! Завтра же подаю это… Тьфу, уже слова из головы выскакивают… Ну, как его… Рапорт”.
Он собрал белье и вышел в длинный, устланный серым ковром коридор. Навстречу в сопровождении Брамульи и Штамма шел высокий человек в светло-зеленом костюме, у него была могучая седая шевелюра и веселые зоркие глаза. Кравцов посторонился, пробормотал приветствие. Высокий человек кивнул, Брамулья сказал ему:
— Это инженер Кравцов.
— А! — воскликнул незнакомец и протянул Кравцову руку. — Рад с вами познакомиться. Морозов.
Кравцов, придерживая под мышкой сверток с бельем, пожал академику руку.
— Мы в Москве высоко оценили вашу работу на плоту, товарищ Кравцов, — сказал Морозов. — Вы вели себя достойно.
— Спасибо…
Сверток шлепнулся на ковер. Кравцов нагнулся за ним, и тут его опять качнуло, он упал на четвереньки.
— Ложитесь-ка спать, — услышал он голос Морозова. — Еще успеем поговорить.
Кравцов поднялся и посмотрел вслед академику.
— Мерзавец! — сквозь зубы сказал он самому себе. — Не можешь на ногах держаться, идиотина…
В ванной он с отвращением взглянул на свое отражение в зеркале. Хорош! Волосы всклокочены, морда не брита, в пятнах каких-то, глаза провалившиеся.
Кравцов принял ванну, потом долго стоял под прохладным душем. Душ освежил его и вернул интерес к жизни.
В
Спит Уилл или нет? Дверь была чуть приотворена, Кравцов подошел и согнул палец, чтобы постучать, и вдруг услышал надтреснутый женский голос:
— …Это не имеет значения. Только не думай, что я приехала ради тебя.
— Прекрасно, — ответил голос Уилла. — А теперь лучшее, что ты можешь сделать, это уехать.
— Ну нет! — Женщина засмеялась. — Так скоро я не уеду, милый…
Кравцов поспешно отошел от двери: “Норма Хэмптон — и Уилл! — подумал он изумленно. — Что может быть общего между ними?.. Не мое это дело, впрочем…” Он вошел в свою каюту. А каютка — ничего. Маленькое, но уютное жилье. Он поскреб реденькую бородку. Побриться сейчас или утром?..
Кравцов щелкнул выключателем — и увидел на столе пачку писем.
Он проснулся с ощущением радости. Что это могло быть? Ах, ну да, письма от Марины! Он читал их и перечитывал до трех часов ночи… Сколько же времени сейчас? Ого, без двадцати десять!
Кравцов вскочил, отдернул шторки и распахнул иллюминатор. Голубое утро ворвалось в каюту. Он увидел синюю равнину океана, небо в легких клочьях облаков, а на самом горизонте — коробочку плота, накрытую белой шапкой пара. Солнце слепило глаза, и Кравцов не сразу разглядел тонкую черную нитку, вытягивающуюся из клубов пара и теряющуюся в облаках. Отсюда загадочный столб казался даже не ниткой, а ничтожным волоском на мощной груди земли. Так, пустячок, не заслуживающий и сотой доли сенсационного шума, который он произвел в мире.
Взгляд Кравцова упал на листок бумаги, лежащий поверх пачки писем. Улыбаясь, Кравцов поднес листок к глазам, снова прочел слова, написанные кривыми печатными буквами: “Папа, приезжай скорее, я соскучился”. Это Марина водила Вовкиной рукой.
Внизу был нарисован дом, тоже кривой, из его трупе бы шел дым завитушками. Аи да Вовка, уже карандаш в лапе держит!
Ну, ладно, надо идти завтракать, а потом разыскивать Морозова. Если он, Кравцов, здесь не нужен, то c первой же оказией…
Он вздрогнул от неожиданности: зазвонил телефон.
— Александр? Вы уже позавтракали? — услышал он глуховатый голос Уилла.
— Нет.
— Ну, тогда вы не успеете.
— А что такое, Уилл?
— В десять отходит катер. Вы не успеете. Идите завтракайте.
— Я успею! — сказал Кравцов, но Уилл уже дал отбой.
Кравцов торопливо оделся и выбежал в коридор.
В просторном холле его перехватил какой-то журналист, но Кравцов, пробормотав “sorry”, [12] побежал дальше. Он попал в узенький коридор, в котором ревел вентилятор, и понял, что заблудился. Назад!
12
Извините! (англ.).