Фантастика 1971
Шрифт:
— Не знаете, кто еще сегодня дежурит?
— Ваал. И, как всегда, Туманов. Если, конечно, «Мираж» прибудет сюда без Калантарова. Что вполне вероятно.
— Давно хотела спросить… Почему Ваал?
— Валерий Алексеенко, — терпеливо пояснил Глеб. — Сокращенно — Ваал. Верно, это он царапается в дверь.
— В дверную щель плечом вперед протиснулся Валерий.
— Салют! — весело рявкнул он. В шахтном колодце откликнулось эхо.
— Доброе утро, — поздоровалась Квета.
— Утро!.. — Глеб обхватил колени и поднял глаза к потолку. — Пещера, туманное утро, следы на песке, в руках большая дубина из натурального дерева… Когда я слышу земное «доброе утро!», во мне просыпается питекантроп.
— Не надо паники, — сказал Валерий. — Быть может, это у тебя пройдет. И без особых последствий.
— Последствия будут, — Глеб выключил клайпер. — Если шеф задержит мне отпуск еще на неделю.
Валерий сочувственно покивал:
— Задержит. Мне предписано покинуть «Зенит» и удалиться в сторону Сатурна. И не делай большие глаза. Через час подойдет «Мираж», шеф не спеша направится к этому пульту и самолично запустит меня в гиперпространство… Я пришел вам сказать: до свидания.
— Я не буду делать большие глаза, — возразил Глеб. — Я буду делать большой и по возможности громкий скандал. Ты же умный человек, Ваал, ну пойми наконец: в океане научных идей есть идеи бесперспективные. Настолько бесперспективные, что даже молодые дерзкие энтузиасты науки, вроде меня, после энного количества лет бесперспективной научной работы становятся психами. Мне нужен отпуск.
— Всем нужен отпуск. Квета, вам нужен отпуск? Нет? Ничего, скоро понадобится. А что касается нашей идеи…
— Наша идея — это труба. Один конец трубы находится здесь, на «Зените», другой — на орбите Сатурна, где плавает станция с пышным глупым названием «Дипстар». [1] Вот, кажется, и все, чего нам удалось добиться. — Носком ботинка Глеб отшвырнул тромбоголовку к стене.
Валерий сел в кресло. Задумчиво похлопал большими ладонями по подлокотникам. Сказал:
1
«Дипстар» — «Звезда глубины» (англ.).
— Эн лет назад нам удалось передать на «Дипстар» через гиперпространство белую мышь… Я помню тумак, которым ты меня наградил в припадке восторга. Эн плюс два года назад мы передали собаку, макаку и трех шимпанзе. Потом человека…
— И ты воспользовался этим, чтобы вернуть мне удар. Удар пришелся по шее.
— Но больше всех тогда, по-моему, досталось шефу, его закачали. Качали меня и тебя. Качали всех, кто был на «Зените». Было больно — здесь очень низкие потолки. Н-да… Одного за другим передали еще пятерых.
— На «Зените» уже никого не качали.
— Помнили про потолки.
— Нет, — сказал Глеб. — Просто из наших буйных голов улетучились флюиды восторга. Наступила пора двоевластия. С одной стороны, успехи ТР-передачи и комплекс идей Калантарова — наших идей! С другой — теорема Топаллера. Великолепная и жуткая в ореоле своей беспристрастности.
— Н-да… Топаллер нанес нам крепкий удар. Прямой и точный…
— А Земля ликует вовсю. Ей пока нет никакого дела до Топаллера и его теоремы. «На пыльных тропинках сверхдальних планет»… «Новая эра! Земля гордится вами, покорители Пространства и Времени!» — «Ты и я — сто двадцать парсеков, ты и я — времени даль…» — Вот-вот. А покорители скромно помалкивают. Потому что «сто двадцать парсеков» целиком умещаются в пределах орбиты Сатурна. Можно было, конечно, забросить «Дипстар» и на орбиту Плутона. А дальше что? Тупик, теорема Топаллера. Те, кто бредил о транспозитации к звездам, успешно и быстро прошли курс лечения, выверяя правильность неуязвимой теоремы. Лишь на Меркурии, на «Зените» и там, на «Дипстаре», осталась кучка маньяков, которым до смерти хочется пробить головой неприступную стену. Она неприступная, эта стена, понимаешь?! И мне почему-то становится жаль свою голову.
— Понятно, — произнес Валерий и медленно поднялся. — Внимательно слушайте, Квета. Это очень серьезно, мы присутствуем на творческом отчете дезертира.
Опустив голову, Квета что-то выводила пальчиком между клавишами на блестящей поверхности пульта.
— Ваал, — сказал Глеб. — Я нехороший, я дезертир. Но все равно мы бессильны. Ваал, и я, и Туманов, и сам Калантаров. Оскорбляя меня, нельзя опровергнуть Топаллера. ТР-передатчик — приемник надо иметь не только у Солнца, но и возле далекой звезды, иначе… Каждый осел понимает, что иначе. Ну еще год, другой погоняем ТР-перелетчиков из центра Системы на периферию. А дальше? В конце концов эта однообразная цирковая программа нам надоест. Мне уже надоела… вот так! — Глеб провел ребром ладони под подбородком.
— Ну, мне пора, — сказал Валерий. — Вместо меня будет Гога.
Валерий столкнулся с Гогой в дверях. Гога посторонился, проводил Валерия недоумевающим взглядом.
— Говорят, одна из горилл сбежала в вакуум-створ, — сообщил он. — Говорят, есть человеческие жертвы… Признавайся, что вы тут с Ваалом не поделили?
— Ваал обозвал меня дезертиром.
— Ну?! — Гога опустился в кресло. — Впрочем, Ваал напрасно не скажет.
— Ты уверен?
— И ты, мой друг, тоже.
— Напрасно ты так. Ведь разговор не только обо мне. Я давно пытаюсь понять: чего мы ждем? Чуда? Его не будет. Все элементарно просто. Эр-поле функционально связано с массой ТР-передатчика. Пока мы ведем ТР-передачу на «Дипстар», нас вполне устраивает масса нашего астероида. Но замахнись мы хотя бы на альфу Центавра, нам понадобится иметь в своем распоряжении общую массу шестидесяти таких планет, как Юпитер! Или поместить возле альфы Центавра ТР-приемник типа «Дипстар». У нас нет ни того, ни другого. Понимание этого называется дезертирством?
— Чего ты хочешь от меня? — Гога заерзал в кресле.
— Ничего особенного… Через несколько минут мы проведем еще один эксперимент. Мы будем сидеть за пультами, по одному с каждой из четырех сторон квадратной ямы: ты против Кветы или Туманова, я против Калантарова. Как за столом дипломатических переговоров. Мы будем смотреть на приборы и подавать команды, нажимая кнопки и клавиши. Так вот, мне хотелось бы знать, крепка ли вера участников этого таинства в то, что наша работа приблизит звездный час человечества… — Глеб показал половину мизинца, — хоть на полстолько?
Гога тяжело и шумно вздохнул.
— Квета, — сказал он, — объясните этому субъекту, что наука имеет свои негативные стороны. Что науку нельзя принимать за карнавальное шествие по случаю Праздника урожая.
— Какие вы все у-умные!.. — покачав головой, сказала Квета. Ее голос звучал в незнакомой тональности. — Слушаю вас и удивляюсь, как успешно вы стараетесь не понимать друг друга! Самоанализ — это хорошо, это психологически оправдано. А самобичевание — плохо, потому что больно и унизительно, стыдно… Я знаю, никто из вас не верит всерьез, что злополучная теорема — последнее слово в ТР-проблематике. Простите, если я сказала что-нибудь не так…
— Так, Квета, так. Здравствуйте. Прошу простить за опоздание, меня задержала связь с «Миражем». — Туманов, пощелкивая пальцами (за ним водилась эта странная привычка), приблизился к пульту.
Он всегда был изящным, от самой макушки до пят. От тщательно прилизанных светлых волос до мягких ботинок из кожи полинезийских коралловых змей — очень красивых ботинок и очень редких в космической практике.
— Турнир идей? — спросил он Глеба и Гогу, глядевших в разные стороны. — Или контрольная дуэль эмоций?