Фантастика 1985
Шрифт:
Спрашиваю - мне объясняют, как найти Фирдоуси. И вот я вхожу в указанный дом. Некоторое время жадно разглядываю поэта: мужчину крепкого телосложения лет сорока пяти с пышной бородой. Приглядевшись, замечаю в ней седые волоски.
Взгляд его темных глаз устал, но ясен. Замечаю, в саду бегает мальчик лет одиннадцати с чертами лица, похожими на Фирдоуси. Это был его сын Касим.
Не скоро мне удалось растолковать, кто я такой и зачем к нему явился. Он сильно опечалился, когда я рассказал, какие невзгоды его ожидают
– О аллах! Неужели будет именно так?
– прошептал он.
– Об этом говорят известные нам предания.
Я не смог вынести его пристального взгляда и отвел глаза, будто в чем-то провинился перед ним. Сказал:
– Но этого не должно быть. Я принес вам вашу книгу “Шахнаме”, которую вам еще только предстоит написать. Теперь вам не надо все эти годы страдать, сочиняя ее, - достаточно лишь переписать. А оставшуюся жизнь можете делать все, что вам будет угодно. Вы еще крепкий мужчина и при вашем уме и таланте сумеете многого добиться. Берите, вы это заслужили!
Он взял книгу и с любовью оглядел обложку, где был изображен исполин Рустам на Рахше. Со вздохом погладил. Из его глаз выступили слезы.
Этого я перенести не смог, да и срок моего пребывания в прошлом подходил к концу, поспешно простился и ушел.
Вернувшись в свое время, я поспешил в библиотеку, желая узнать, как сложилась жизнь поэта после моего визита. К. моему величайшему удивлению, она не изменилась ни на йоту! Я не верил своим глазам! И тогда решил отправиться к нему вторично, на этот раз в 1017 году, чтобы разузнать, в чем же дело.
Отыскал Фирдоуси и, встретившись, с трудом узнал его: он уже был старцем преклонных лет, согбенный, весь седой, с редкой бородой и дрожащими руками. Под глазами неисчислимые морщины. Только взгляд оставался все тем же: лучистым и непреклонно твердым.
Он узнал меня и удивился, что я ничуть не изменился. Я пояснил, что по моим часам мы расстались с ним двое суток назад. Он глубоко вздохнул. Нам принесли чай, и мы уселись на старом потертом ковре, поджав ноги. Он спросил: хорошо ли знают его книгу потомки?
– Знают?!
– едва не задохнулся я от возмущения.
– Да она известна всему миру! Кто еще из поэтов может сравниться с великим Фирдоуси? Разве что Гомер! Но его “Илиада”, например, в восемь раз меньше “Шахнаме”. Не в количестве дело, но кто может без душевного трепета читать о злодеяниях змеегривого Заххака, о подвигах могучего Рустама, о горькой доле его сына Сухроба, богатыре Исфандияре!…
Много я говорил,.а он молча слушал и только покачивал головой в такт моим словам, полузакрыв глаза, а в них - я видел!
– разгоралось пламя. Вот он тихо заметил:
– А Унсури и Фаррух, придворные поэты, утверждали, что бессмысленно описывать подвиги давно умерших воинов. Мол, в войске султана Махмуда есть много живых героев.
– Жаль, - развел я руками.
–
Он наклонил голову, потом поднялся и принес “Шахнаме” с Рустамом на обложке, завернутую в красный платок. Страницы ее стали желтыми, ломкими. Мне казалось, что я ее держал в руках два дня назад, а для них с поэтом пролетело почти тридцать лет!
Открыл, иссушенные страницы шуршат, и только тут я заметил, что листы не разрезаны. Я забыл вам сказать, что взял для Фирдоуси совершенно новую книгу. Мне стало ясно, что поэт не воспользовался подарком. Но почему?
Фирдоуси ответил:
– Иначе я поступить не мог, это была бы не моя книга, а стать обманщиком мне не хотелось. Да и чем бы я занимался оставшиеся годы? Все богатства и развлечения - прах перед радостью труда, созидания.
Слезы невольно выступили на моих глазах, и я отвернулся, а чтобы сгладить неловкость, спросил:
– А где сейчас ваш сын Касим?
– Умер, - просто ответил Фирдоуси. В его голосе прозвучало страдание. Он тихо произнес: - Был мой черед покинуть этот свет, но милый сын ушел во цвете лет.
Какая бестактность с моей стороны! Я жестоко корил себя, но содеянного не исправишь…
В чахлом винограднике завозилась птаха, и я вспомнил о времени - нужно было возвращаться. Сказал об этом поэту.
Обнимая меня на прощание, Фирдоуси поблагодарил:
– Спасибо за книгу, она очень помогла мне. Когда приходилось трудно и отчаяние подступало к сердцу, то я брал ее, вспоминал вас, и новые силы рождались во мне. Я знал, что мои труды не пропадут даром, отзовутся в благодарных сердцах потомков…
Уходил я от него как в тумане. Мне было горько, что я так и не сумел ничего изменить: караван с дарами султана Махмуда Газневида войдет в одни ворота города, а через другие на грубо сколоченных носилках вынесут бездыханное тело поэта.
Нелли ЛАРИНА ПРОЕКТ ГИМЕНЕЯ
– Чем ты будешь занята сегодня?
– Голос в трубке был хрипловатым.
Она ответила ему спокойно и холодно: - Сегодня буду работать.
“Боже!
– Он, оглушенный ее хладнокровием, почувствовал прилив ярости: - И ты можешь еще работать! После всего, всего!…” Руки его дрожали, злость начинала туманить голову, он хотел крикнуть, но прошептал:
– Я умоляю, приди, Элина…
– Мне необходимо закончить перевод старинной рукописи, Я обещала историку. Он защищает диссертацию о роли семьи В средневековом обществе. Тема глуповатая, но и ты не лишен тех предрассудков, которые достались нам от. старины. Впрочем, своими пережитками ты вдохновляешь меня.