Фантастика 1990
Шрифт:
И запел, заунывно причитая:
– Пять веков правит в Биармии богиня Юмала, пять веков несут ей люди золото, лучшие меха, всякую добычу, которую не едят. Живет Юмала в горе, которая поднялась до неба, до чертогов Одина, сторожит ее старуха колдунья, седая, одноглазая, один зуб, и тот ядовитый. Варит сонное зелье из жаб, мышей и змей, поит прекрасную дочь короля Годмунда Лейлу, а красавица привязана белокурыми волосами за крюк, вбитый в каменную стену пещеры.
Грузный Карли засопел, глаза налились кровью. Гунстейн хлопал белесыми ресницами, глядел в потолок..
– Все это - вранье, бабьи сказки, не мне бы петь, не вам, воины, слушать,- сказал вдруг Снорри обычным голосом и хрипло захохотал.- Говорили мне старые друиды, которые умеют чертить на шкурах значки, и шкура помнит прошлые дела, что золотую богиню взяли в Риме парни из Биармии с реки Юг, имя племени Югра, и везли они в лодках по Дунаю до моря и по Днепру через пороги до нашего волока, а потом к себе на Юг. И еще везли деньги для богини, гуся бронзового какого-то. Было это пять веков назад. А вам бы, воины, не задирать тут стариков, не смеяться над убожеством, а пойти в Белое море к Холмграду, поискать дороги в Югру и Юмалу пограбить.
– Хорошо бы, - сказал Гунстейн, оскалив редкие зубы.
– Наш Торир - сам колдун, он югорских колдунов перехитрит. Карли все боятся: он берсеркьер, от вида вражьей крови в исступление приходит. Да и я в бою не плох, пошли бы вместе. Ты, Снорри, пойдешь с нами?- спросил он, заметив, что викинги одобрительно качают головами.
Снорри согласился, но к отплытию не пришел, и три дубовых лодки без него вышли из фиорда в туманное море и повернули на полночь. Торир понял, что старик действительно сохранил ум, и впервые поверил в удачу предсказанного им похода.
Лодки плыли вдоль пустынных гранитных берегов, все время убегавших к восходу, солнце вставало все ниже, навстречу плыли редкие льдины. К концу третьей недели, когда стало кончаться продовольствие и пресная вода, Торир велел идти у самого берега: начались туманы, и можно было потерять знак, указывающий горло Белого моря.
Косой крест из двух горелых лесин открылся к вечеру.
Лодки решительно повернули и, пересекая горло, поплыли в надвигающуюся ночь. Голодные гребцы выбивались из сил, звезд не было видно. Солнце встало прямо перед ними, осветив низкий серый берег. Викинги повернули вправо и так шли еще три дня до устья Двины. Тут на отлогом холме стоял обнесенный бревенчатым забором варяжский поселок ХолмграД; на кольях белели оленьи и лошадиные черепа.
Местные варяги без радости встретили гостей: пищи сами набрали мало. Мясо и муку Торир чуть не зубами вырвал у местного ярла, цена его была огромная. Биармийцы ушли далеко в леса, к Перми и Вятке, торг не поддерживали.
Карли подрался с одним из своих гребцов, пленным мадьяром, а потом принялся бить остальных, пока его не связали. Он ворочался на дне лодки, бормоча проклятия. Никто из местных дороги на Юг-реку не знал, а про Юмалу Торир не спрашивал.
Через два дня лодки, на носах которых находились золоченые драконы, уже бороздили серебристую Двину. Бежали назад берега в сумрачных лесах, ни дымка, ни следа жизни не было видно. Гунстейн не раз на ночлегах заводил разговор о возвращении, но Торир, поколдовав наспех, говорил коротко:
– Нет.
Как-то посреди реки они увидели крошечную лодочку-долбленку. Две лодки викингов отрезали ее от берегов, а Торир пошел прямо и увидел древнего широколицего старика, который тянул рваные сети. Он лопотал Непонятно, и тогда гребец-мадьяр сказал, что этот язык похож на его собственный, как говорят в Венгерском королевстве, основанном выходцами из Югры. Гребец потолковал с рыбаком и сообщил, что Юг-река недалеко, а на ней живет большая и уважаемая семья Манси. Все обрадовались, особенно Гунстейн, который щедро одарил старика. Впрочем, когда рыбак отплыл, Торир нагнал его, отобрал подарки, сети и рыбу, а самого на всякий случай утопил. Потом Торир велел всем ждать у берега, а сам с мадьяром пошел искать дом семьи Манси.
О дальнейшем сага Снорри умалчивает, но в Бое-саге сохранились некоторые подробности. Торир, когда хотел, умел быть обворожительным, и викингов хорошо приняли в доме Манси, а мадьяр заменял ему язык. Они назвали себя большими шаманами из-за моря, хранителями солнца и луны; хозяин сам был шаман и говорил с ними почтительно, а внучку его Торир соблазнил в первый вечер, и потом ходил к ней три ночи, когда в большом доме все укладывались спать. Девушка, впервые познавшая любовь, была благодарна ему и умоляла остаться навсегда. Но Торир объяснил ей знаками и через мадьяра, что он по своему шаманскому обету несет дары богине Юмале, и если девушка хочет, чтобы он поскорее вернулся к свадьбе, то она должна показать ему самый короткий путь к богине. Девушка советовала ему от устья Юга идти все время на восход до большой реки Сысолы и еще два дня до священного бора, откуда кричит богиня.
– Все, что вы принесете, вешайте на ветки, а в бор не ходите, иначе вас убьют. Потом придут наши, которые живут отдельно, носят красные одежды и сторожат Юмалу, они отнесут ей ваши подарки. И скажи ему, пусть возвращается быстро,- добавила она, прижимаясь к Торйру, хотя с ним был мадьяр.
В ту же ночь мадьяр ушел за Карли и Гунстейном, а Торир еще два восхода солнца встречал вместе с доверчивой биармийкой. Та все время толковала ему, чтобы он не ходил к богине, все равно он ее не увидит, видеть ее нельзя, и даже хранители ее не видят - остального он не понял и отвечал поцелуями. И еще он узнал, что в Биармии никто не целует женщин, хотя это так приятно.
На третью ночь, когда девушка, утомленная, уснула, Торир услышал крики ворона, тихо оделся, взял оружие и встретил спутников. Они пошли, как было указано, на бревнах переплыли Сысолу и увидели бор. Деревья на опушке его были украшены красными тряпочками.
Викинги сложили оружие и устроили небольшой совет. Набег они решили перенести на ночь, благо было полнолуние, а пока пошарить опушку, нет ли на ней неубранных даров.
Гунстейн считал, что дары оправдают их при случайной встрече с хранителями. Он первый поднялся - и замер: над вековыми соснами издали донесся печальный тихий крик.
Тут Торир и Гунстейн решили, что первым должен идти Карли, тот вошел в тень деревьев - и огромная оперенная стрела, словно выпущенная из лука великаном, свистнув, пролетела мимо него и вонзилась в сосну неподалеку. Выдрав стрелу, Карли принес ее и сообщил товарищам, что стража их обнаружила. Они стали спинами друг к другу, как это обычно делают норманны, но в лесу было тихо. Еще раз взвыла богиня за лесом - глухо и томительно, но никто не кидался, не пускал стрел, не окликал их. Торир предположил, что Карли напоролся на самострел. Не размыкая круга, они начали пятиться к опушке, и за ближайшим деревом действительно нашли огромный почерневший от времени лук, от которого через еле заметную тропинку тянулась струна из высушенных жил.