"Фантастика 2023-117". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— У вас кровь на щеке.
— Ерунда, это только царапина. Ступайте, лейтенант.
Пока субалтерн занимался ранеными, капитан приказал начать копать могилу для убитых, а сам начал в бинокль рассматривать, чем сейчас был занят противник. Щелчок пули по камню напомнил об осторожности, но все нужное Алекс успел увидеть — в самое ближайшее время атаковать не будут, у них раненых не в пример больше. И большая их часть сейчас лежит перед стеной, вынести их нет никакой возможности, если только он, капитан Магу, им не позволит сделать это. А он позволит, время сейчас работает против них, недаром они так поспешно атаковали.
Вернулся Саев.
— Ваше приказание выполнено, господин капитан!
— Хорошо. Присядьте, отдохните, пока есть возможность. Думаю…
Высказать свои мысли Алекс не успел, со стороны противника вновь донесся рокот барабана. Капитан подскочил к амбразуре.
— Вот черт, опять лезут! К бою!
Солдаты торопливо разбегались по своим местам, на ходу заряжали винтовки.
— Держитесь, лейтенант! Я к себе, стрельба по свистку.
На этот раз атака была не такой решительной, первая цепь не приблизилась даже на расстояние броска гранаты. Такое поведение, впрочем, было для османийцев весьма привычным. Если первый, самый яростный наскок удавалось отбить, то во вторую атаку поднять их было нелегко. Бывало и такое, что османийский строй, храбро выдержавший десять залпов по нему, после одиннадцатого, вдруг разбегался как стадо зайцев.
После неудачной атаки количество тел в синих мундирах, лежащих перед стеной, заметно увеличилось. Рота тоже понесла новые потери. Теперь уже всех тяжелораненых вывезти не было возможности. Пришлось отобрать тех, у кого был шанс доехать до Бокеака живыми, остальных уложили в тени под скалой.
— Господин капитан, с той стороны белый флаг вывесили!
Линзы бинокля приблизили кусок белой материи, прикрепленный к винтовочному штыку.
— Севрюжаев! Найди какую-нибудь белую тряпку. Только почище.
— Слушаюсь, господин капитан!
Десять минут спустя Алекс шагал по дороге в направлении османийских позиций. За ним держа винтовку «на караул» шел солдат. На штыке развевалась чья-то новая, ни разу не использованная портянка. По дороге они прошли мимо раненого османийца. Он сам сумел перетянуть простреленную ногу, но ослабел от большой потери крови и уже не мог даже ползти. Увидев подходящих руоссийцев солдат было дернулся, но увидев желтоватую портянку на штыке остался лежать на месте, только молча проводил врагов взглядом.
С той стороны шли трое: гвардейской стати офицер, солдат с белым флагом и какой-то гражданский в смешных туфлях с загнутыми носами, видимо, толмач. Встретились как раз посредине между стеной и залегшими среди камней османийцами. Когда до шедшего впереди офицера оставалось пять шагов, капитан остановился.
Первым представился османийский офицер.
— Ярбай Озчелик.
— Капитан Магу, — назвался в свою очередь Алекс.
Ярбай, насколько мог припомнить капитан, соответствовал званию подполковника в руоссийской армии. Отсюда следовало, что сейчас они имеют дело с османийским батальоном. Тем временем Озчелик выдал длиннющее предложение. Гражданский, действительно, оказался толмачом.
— Ярбай Озчелик предлагает объявить перемирие для сбора убитых и раненых.
По руоссийски толмач изъяснялся весьма прилично, хоть и с заметным восточным акцентом.
— Не возражаю, — согласился капитан. — Двух часов вам будет достаточно?
Толмач перекинулся с офицером парой коротких фраз, после чего, османиец кивнул.
— Ярбай Озчелик говорит, что двух часов будет достаточно.
— В таком случае, на поле должно быть не более десяти человек без всякого оружия, даже холодного. Повозки не должны заезжать далее этого места.
Это условие вызвало неприятие у османийского офицера.
— Ярбай Озчелик настаивает на двадцати солдатах.
— Хорошо, пусть будет пятнадцать. Через пять минут начинается отсчет времени.
На этом компромисс был достигнут. Алекс отдал честь офицеру противника, тот ответил тем же. Война войной, а противника нужно не только ненавидеть, но и уважать.
Обратный путь лежал мимо все того же раненого османийского солдата. Алекс встретился с ним взглядом.
— Все в порядке, скоро за тобой придут.
Османиец, конечно, его не понял, но по интонации догадался. Что-то произнес в ответ, похоже, благодарил. А ногу-то ему вряд ли спасут, рана у него нехорошая, кость, судя по всему, задета.
За стеной парламентеров встретил изнывающий от любопытства лейтенант Саев.
— Какие новости, господин капитан?
— Плохие, лейтенант. Крови мы им выпустили изрядно, но у ярбая Озчелика все еще не менее пяти сотен штыков против наших сто тридцати. Днем они уже вряд ли сунутся, а вот ночью… В темноте нам их не удержать, массой задавят.
— Так что же нам делать?
— Не знаю, лейтенант. До темноты еще есть время, придумаю что-нибудь. Но есть еще и хорошая новость.
— Это какая же? — оживился субалтерн.
— Через два часа мы точно будем еще живы. Распорядитесь поднять белый флаг над стеной. Пора уже.
Легкий ветерок лениво полоскал поднятую над стеной портянку. Алекс еще раз внимательно рассмотрел поле перед стеной, по которому, собирая раненых и убитых, бродили османийские солдаты. Время шло, а решение так и не находилось. Все же четырехкратное преимущество было подавляющим. Было бы здесь узкое ущелье или горный перевал, тогда можно надеяться удержать позицию. Но здесь место ровное, почти плоское, а стену преодолеть не так уж и трудно. В темноте всех не перестреляешь, где-нибудь обязательно прорвутся и тогда все, конец. По всему выходило, что предстоящую ночь капитану Магу пережить не удастся.
Странно, но страха не было. Пока еще было время, разум сознательно отвергал неизбежность приближающейся смерти, хотя где-то в глубине мозга уже завелся точивший его крохотный червячок. Алекс открыл крышку часов, два часа гарантированной жизни истекали. Дурак, надо было предложить хотя бы три.
Единственная здравая мысль, до которой он додумался, разложить перед стеной связанные между собой пустые консервные банки, а когда пошедшие на приступ османийские солдаты заденут их, бросить через стену заранее подготовленные гранаты. Да была еще слабая надежда на лунную ночь. Не густо, прямо скажем.