"Фантастика 2023-117". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Разобраться по взводам! Подобрать раненых! Собрать оружие!
А тут и субалтерн отыскался с саблей в руке.
— Господин капитан, вверенная мне полурота, задачу выполнила полностью!
Даже в свете костров было видно, как возбужден юный офицер. Еще бы, первая атака, первая победа и ни одной царапины.
— Придите в себя, лейтенант! Уберите саблю и займитесь эвакуацией раненых. Нужно отыскать всех, ни одного оставить нельзя.
— Слушаюсь, господин капитан! Так точно, господин капитан!
— Выполняйте, лейтенант.
С трудом восстановив порядок, Алекс приказал прочесать захваченный лагерь, собрать оставшееся оружие. Раненых запретил добивать категорически. И двигал им вовсе не гуманизм. Безжалостно добитый товарищ взывает к чувству мести, а пощаженный вынуждает заботиться о себе и организовывать эвакуацию. А это требует времени. В этом случае, ночной атаки можно будет не опасаться.
А противник был все еще слишком силен. В ночном бою безвозвратные потери османийского батальона вряд ли превысили пять десятков, хотя брошенных винтовок по лагерю валялось не меньше сотни. Кроме того, трофеями руоссийцев стали шесть лошадей из орудийной упряжки.
В темноте Алекс споткнулся об османийский труп, хотел было перешагнуть, но передумал. Судя по сабле, это был офицер.
— Севрюжаев, принесите огонь!
Факел, собранный из сухих веток принесли минуту спустя. Капитан склонился над убитым. Так и есть, ярбай Озчелик собственной персоной, только теперь мундир его был залит кровью. Судя по вывернутым карманам и пустой кобуре, кто-то из солдат обнаружил его раньше. И лежал господин ярбай на самом краю лагеря, видимо, стал одной из первых жертв руоссийской атаки, что способствовало распространению паники.
В этот момент османийский офицер шевельнулся и открыл глаза, рука ярбая дернулась к уже пустой кобуре, узнал, значит. Это движение лишило раненого последних сил, из открывшегося рта вырвалось хриплое дыхание.
Алекс выпрямился.
— Севрюжаев, проследите, чтобы его перевязали. И отнесите поближе к костру, а то тут его точно затопчут.
Обратно руоссийцы возвращались нагруженными сверх всякой меры, несмотря на то, что часть трофеев удалось погрузить на отбитых у османийцев лошадей. На себе же несли раненых, сделав носилки из трофейных винтовок. Пока что не было никакой возможности уточнить потери до возвращения на свои позиции.
По мере приближения стены трофейное барахло давило на плечи все сильнее, запал боя проходил, и в свои права вступала усталость.
— Лейтенант выставьте посты, остальным разрешаю отдыхать.
— А как же трофеи, господин капитан?
— Завтра, все завтра. Да и что вы увидите в такой темноте?
Махнув на все рукой, Алекс отправился в палатку. Словно издеваясь над ним, сквозь облака выглянула почти полная луна, залив проход бледным, мертвенным светом. А османийцы до самого утра сидели тихо, и только в рассветных сумерках несколько раз пальнули из винтовок в направлении руоссийских позиций, те не ответили. Капитан Магу этих выстрелов не слышал, он крепко спал, не раздеваясь, только сапоги снял и ремни ослабил.
Утром его никто не разбудил, значит, ночь прошла спокойно. Алекс провел ладонью по колючей щеке, подумал, что надо бы побриться, но греть воду было лень, да и одеколон потом щипаться будет. «Может бороду отпустить? Ее можно раз в месяц стричь. Или все-таки побриться?». Так ничего и, не решив, капитан выбрался из палатки, и сразу же наткнулся на сияющего, как новенький пятак лейтенанта Саева.
— И что у нас случилось радостного, пока я спал?
— Ничего не случилось, господин капитан, — опешил субалтерн.
— Тогда потрудитесь объяснить довольное выражение на своей физиономии.
— А это… Вот, солдаты подарили.
Надо понимать, что именно этот армейский револьвер бритунийского производства еще несколько часов назад покоился в кобуре османийского ярбая. Кто из солдат третьего или четвертого взвода решил подмазать курировавшего их субалтерна. Нет, не то что бы Алекс приревновал молокососа лейтенанта к своим солдатам, но зарубочку на память сделал. Надо будет с ними построже обходиться, а то забывать начали, кто в роте хозяин. И субалтерну такое спустить нельзя.
— А патроны к нему они вам подарить не догадались?
В точку! Судя по мгновенно скисшей физиономии лейтенанта, решением этой проблемы никто не озаботился.
— Никак нет, господин капитан!
— К тому же, данная модель не входит в число рекомендованных к самостоятельному приобретению и ношению. Поэтому, потрудитесь вернуть в кобуру уставной образец, а этот спрячьте подальше.
— Слушаюсь, господин капитан!
— Да, и что у нас, наконец, с потерями и трофеями?
— Убитых ни одного, — бодро доложил субалтерн, — раненых всего четверо. Точнее, раненых больше, но они решили остаться в строю. И один без вести пропал.
— Как пропал?!
— Видимо, убит был, а в темноте не заметили. И из вчерашних раненых сегодня ночью двое умерло.
Ладно, если пропавший сразу убит был, хуже, если раненого оставили. После сегодняшней ночи османийцы его вряд ли помилуют, и простой смертью он не умрет. Ну да теперь этого уже не узнаешь.
— Сколько осталось в строю?
— Сто двадцать два, господин капитан!
Двое суток и пятую часть роты, как корова языком слизнула. И раненых накопилось много, надо с ними что-то делать.
— Вот что, лейтенант, отберите среди раненых тех, кто может на лошади без седла удержаться, надо их отсюда эвакуировать. А я пока рапорт начальству напишу. Так сколько у нас трофеев?
— Винтовок взяли сто восемь, правда все без штыков. Револьвер — один. Лошадей — шесть. Жаль пушку не вывезли.
— А вам, лейтенант, смотрю, орден захотелось? Да не краснейте вы, будет вам орден, за ночную атаку заслужили.
— Премного благодарен, господин капитан!
— А револьвер я в рапорте указывать не стану, пусть у вас остается.