"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
— Есть.
— Вторая задача: патрулирование начинаем в ноль часов. Выделить два экипажа по четыре бойца. Первый инструктаж проведу лично, при участии Алексея и Георгия. С одним экипажем пойдет в патруль Алексей, с другим Георгий. Ты, старлей, тоже к одной четверке присоединись, пятым. Лучше вникнешь в ситуацию.
— Есть.
— Выделить еще две четверки. Они в восемь нуль-нуль вас сменят. При смене буду присутствовать лично. Инструктора и со вторыми экипажами пойдут. Так и будете меняться каждые восемь часов. В
— Так точно.
— И третья задача: патрулирование Города и окрестностей парными патрулями. Это я тебя завтра с утра проинструктирую. Вопросы есть?
— Никак нет, Сергей Николаевич.
— Добро. Тоже, небось, оправиться мечтаешь? Ступай, Сережа, потом найди Арсения, передай ему, что пока ты в его распоряжении. Заняться есть чем. Площадку разровнять под палатки… ну да Арсений скажет. А к двадцати трем — сюда, с первой сменой патрулей.
— Есть.
Пару секунд спустя Коммодор скомандовал:
— Старшой! Стоять! А доложи-ка мне, что у вас с мобильниками? Натащили, поди, вот и массовая цель готова при виде со спутников.
Тьфу, добавил он про себя.
— Никак нет, това… Сергей Николаевич! — отрапортовал Шульга. — Согласно инструкции, по прибытии в зону операции…
— Стоп! Слово «зона» запрещаю! В полосу спецоперации!
— Виноват! Согласно инструкции, по прибытии в полосу операции все сим-карты из смартфонов личного состава извлечены, упакованы в заблаговременно подготовленные и подписанные упаковки и переданы мне на ответственное хранение!
— Добро, добро… По твою ответственность тезка! Все, действуй.
— Есть.
***
Коммодор вернулся в кабинет, а мысли его вернулись к «портянке»: как это «беременности не отмечено»? И это, выходит, Маньяк, скажем мягко, нафантазировал? Или принял желаемое — а может, и нежелаемое — за действительное? Или просто схалтурили, реальные медосмотры перед отправкой на практику провести поленились, хотя и положено, сто пудов, а взяли да поставили нужную дату на старых данных? Это проверять долго, муторно, да и ни к чему. Виновных разве что наказать за халатность, только ведь уйма лет минула. Их, виновных, одних, как говорится, уж нет, а те далече. Срок давности опять же.
Так, это ни о чем, это отставить. Попросить Иванова И. И., чтобы попристальнее поработали с окружением Осокиной М. С. и Шиловой М. Г.? Чтобы аккуратно, этак по душам, побеседовали на предмет личной жизни пропавших девушек? Навели чтобы на откровения об их бойфрендах?
Тоже отставить, скомандовал себе Коммодор. Излишнее рвение — ну его. Сыском они там, в центре, пускай сами озадачиваются, а мне тут во многия знания — известно что.
Глава 21. Лечить так лечить
Дата: неопределенность
Федюня
— Ах ты ж гуля моя гулюшка… — приговаривал он сдавленно. — Ах ты ж каково под фостиком у тобе тёпло… ровно како у матки в утробе… а я вот таково ишшо… ах ты ж… ах ты ж…
Лавуня то и дело подвзвизгивала, все тоньше и тоньше, но при этом не упускала критиковать да руководить:
— Шибче, шибче, шибче… экий лентяй… старайся, ну… вот так муженек… шибче, шибче… на совесть старайся…
Федюня и старался на совесть. Что лентяем прозывает — это, он понимал, от «карахтера». А старался, по всему выходило, не зря: вот Лавуня перестала командовать, визги участились, сделались совсем тонюсенькими, почти что до неслышимости, а вот она замолкла, окостенела, будто в судороге, скрутилась вся, выдернулась из-под Федюни, пихнула его ножкой, откатилась на кровати, глазки закрыла, задышала тяжко.
Тоже и он: ухнул, рыкнул, в другую сторону откатился, тоже задышал.
Полежали так. Он и засыпать начал было, да Лавуня не позволила:
— Эй, муженек, — она хихикнула, — спать в ночь будешь, а то и в ночь не будешь. Ай не пондравилося тебе, ась?
— Что ты, что ты, Лавунюшка-голубушка! — встрепенулся Федюня. — Как же ж не пондравилося! — Добавил мечтательно: — Ишшо и родишь таперя… двоёх — мальца да девицу…
— Чего удумал, — презрительно протянула она. — Нет. Выкуси. Родить не стану. Выкину.
— Ай! Пошто ж таково-то?
— Пошто-пошто… А вот по то! Потому — как родишь, так и баловаться уж не придется. Старухи так сказывали. А мне не баловаться нельзя. Давай-ка, помело дырявое, не спи, захрапел уже, ишь! Ты давай сызнова старайся, да на совесть!
Она опять хихикнула, перевернулась, привелась в готовность.
— Сердечишко мое, — забормотал Федюня, — дык я ведь… каково ёно, голубушка… отдышатися бы мене… таково ведь и взаправдочки со свету сживуся…
— Старый ты, — вынесла вердикт Лавуня. — Сживу со свету, не сумлевайся, а себе молодого подыщу. Я вот, ты гляди, больная да слабая, намедни чуть не помёрла, а все одно баловаться желаю! А ты, гляди, вона какой…
— Колешко свёрбится… — невпопад пожаловался он.
Лавуня вдруг сменила гнев на милость, заворковала пронзительно:
— Ай! Колешко? Ой да ты ж болявый мой, да несчастный ты мой… Дай-ка приголублю колешко-то…
Протянула ручку, потеребила больное место. Заныло еще сильнее, но почему-то Федюня воспрял, почувствовал себя в силе и возобновил старания. На совесть.
Потом задремали оба. Потом Лавуня пробормотала:
— Эй, муженек, кушать желаю… Вкусненького желаю…
Безжалостно толкнула Федюню в бок, приказала:
— Неча дрыхнуть, мымрюк ты ленивый! Беги, желёзок мне вкусненьких добудь, не то не подпущу боле! Пшел, пшел!