"Фантастика 2023-129". Компиляция. Книши 1-20
Шрифт:
Это была настоящая изощрённая пытка, которую он устраивал сам над собой.
Пытался не думать ни о чем съестном. Старался выбросить из головы любые намеки на что-то съедобное. Куда там. Никакого толку не было от его усилий. Сколько бы он старался не думать о еде, она, наоборот, упрямо лезла ему в голову.
— Хоть чего-нибудь бы на язык! Хоть корку хлеба! — взмолился Алексей куда-то в темноту. — Распроклятую корку хлеба пожевать!
Схватился за карманы полушубка. Может что-то завалялось. Захарьина же держит во дворе всякую живность. Наверное, таскает в карманах что-нибудь для своих любимцев — орешки, хлеб, сушеные фрукты.
Пошвырялся в правом, затем левом кармане. Ничего полезного. Пальцы натыкались то на старый металлический ключ от замка, то на приплюснутый коробок охотничьих спичек, то на резинку для волос.
— Черт… Пусто… Вообще, ничего. Как же так? Долбанной корочки даже нет…
Алексей полез во внутренние карманы полушубка. Хоть что-то съестное должно же быть.
— Здесь пусто, — в одном кармане была лишь незашитая прореха. — Во втором тоже… Хотя… Черт, конверт какой-то лежит. Письмо что ли?
При свете едва «дышащего» коммуникатора парень повнимательнее присмотрелся к своей находке. В его руках оказался небольшой конверт из плотной серой бумаги. Надорвав язычок, он вытащил сложенный в четверо листок.
— Так, что тут еще написано? — негромко бормотал подросток, в тусклом свете с трудом разбирая прямой женский почерк. — Хм… Это мой третий тебе урок, — начал он читать. — Что еще за урок? Урок… Б…ь, урок! Получается, это она меня так учит! Охренеть! Учительница, мать ее!
У него глаза на лоб лезли по мере того, как он продолжил читать. Совершенно дикая вырисовывалась картина. Главным виновником приключившегося с ним несчастья был он сам, а точнее его желание стать целителем! В записке, которую написала и незаметно подложила ему в клинике Захарьина, прямо так и говорилось — «желаешь стать целителем, заслужи это право». Прочитав это, Алексей зло засмеялся:
— Ха-ха-ха. Сам себе придумал неприятности. Ха-ха-ха. Сам умолял о них. Ха-ха-ха.
Горький смех звучал все громче и громче, гулким эхом гуляя по длинным коридорам подземного скита и в самых дальних его закутках превращаясь в невнятный хриплый вой. Сам же он в этот момент, склонившись над куском бумаги, напоминал безумца, решившего свести счеты с жизнь. Грязный, лохматый, осунувшийся, с опустошенным лицом, на котором живо выделялись сверкающие бешенством глаза. Это впечатление усиливал неровный голубоватый свет коммуникатора, делавший его склоненную фигуру угловатой и наделявший страшными подробностями — лишними конечностями, клыками и когтями.
— Сумасшедшая тетка, что ты наделала? Как можно было до этого додуматься? Ты совсем охренела? Я же спас твою дочь?! — рычал он, на все лады склоняя Захарьину. — Под землю законопатила без воды и еды. Лучше бы сразу пристрелила, чертова дура!
Кое-как выпустив пар, парень снова поднес послание к глазам. Там еще что-то было написано, на что он сразу и не обратил внимание. Может другая часть текста что-то прояснит.
— … Ты привык черпать силу в ярости и злобе, — негромко бормотал подросток, внимательно всматриваясь в закорючки. Коммуникатор едва светил и некоторые слова ему приходилось прочитывать дважды, а то и трижды. — Научись находить ее в спокойствии и тишине… Что это психованная тетка имеет ввиду? Что такое в спокойствие и тишине?! В каком еще спокойствие? Сейчас что ли?!
Он схватил
Алексей еще долго сидел неподвижно, крепко держа в руке бумажный лоскут. В голове, по-прежнему, бродили разные мысли. Бурлила злость, удивление и непонимание, смешивавшиеся в невообразимо горький коктейль.
Постепенно пришла растерянность, а с ней и полная опустошенность. Подросток чертовский устал. За эти полтора суток, проведенных здесь, в подземелье, он словно прожил еще одну маленькую жизнь, полную страшных испытаний.
Теперь он не знал, что делать… Позади была неопределенность, а впереди неизвестность.
— Если это испытание, значит…
Вдруг ему в голову пришла очень странная мысль, напрочь рушившая все его стройные конструкции умозаключений. Эта неожиданно обнаруженная записка, получается, опровергала то, что Захарьина целенаправленно пыталась от него избавиться. А с этим летели в тартарары и остальные предположения и догадки.
— … Что я не пойму… А как же рисунки? Выходит, дело не в рисунках? А почему я, вообще, решил, что целительница решила меня убить из-за них? — в голове образовалась настоящая каша из мыслей. — Черт побери… А если это не ее рисунки?!
Вот теперь-то что-то начало вырисовываться. Если убрать предположение о том, что Захарьина — это иномирец, то все становилось ясным и понятным. Зная о его проблемах с контролем над силой, она просто решила форсировать события. Создала экстремальную ситуацию, из которой он должен был выйти совершенно другим.
— Или я не прав?
Завеса одной из тайн чуть-чуть приоткрывается
У самого окна небольшой комнаты стояла кровать, на которой лежала молодая женщина. Сильно бледная, с заострёнными чертами лица; ей явно нездоровилось, если не сказать хуже. Поверх кипельно белого одеяла лежала ее точёная кисть с тонкими пальчиками. Иногда они легонько подкрашивали, но большей частью находились в покое. Дыхание было едва слышным. Могло даже показаться, что и не было его вовсе.
Рядом на приставном стуле сидел сгорбленный мужчина, весь вид которого говорил о сильном горе. Взгляд его был неподвижен и устремлён на лежавшую без сознания дочь. Искусанные в кровь губы шептали что-то неразборчивое и еле слышимое.
— …Император… Какой же ты император… Дерьма кусок, а не император, раз дочь спасти не можешь…, — терзал он себя бесплодными обвинениями. — Ната, как же так? Думал у нас есть ещё время… А получилось иначе… Год, сказали же, что у нас есть еще целый год, прежде чем изменения станут необратимыми.
В этот момент его отвлёк какой-то шум. Вздрогнувший император, поднял голову и встретился с измученным взглядом дочери.
— Больно? — прошептал он, затаив дыхание. Само вырвалось, если честно. Разве можно такое спрашивать у болящего. Видно же, что Наталье плохо. По глазам было ясно. Правильно говорят, что глаза — это зеркало души.
Женщина лишь молча кивнула.
— Ната, доченька, — преувеличенно бодрым голосом начал говорить император, с трудом растянув губы в улыбке. Держать себя в руках и не выказывать волнения у него получалось не очень. Да и какой нормальный отец сможет сдерживаться тогда, когда умирает его ребенок. — Профессор Зиммер сообщил, что есть еще надежда…