"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
В результате двое упали, закрыв головы руками, а трое застыли, побледнев. Подняв гранату, я расхохотался.
– Чего вы её испугались? Она же ручная.
– Ну и шуточки у вас, товарищ лейтенант.
– Сам горжусь. И я не лейтенант, а техник-интендант второго ранга, попрошу не путать.
– Гранату сдадите?
– С какой это радости? Граната последнего шанса: окружат враги – подорву их и себя. Такие гранаты многие командиры и бойцы носят. Ладно, расходимся.
Я шёл к подъезду, когда меня догнал вопрос старшего опергруппы:
– Товарищ командир, а вам не жаль сотрудников милиции, погибших в том здании? У многих были семьи.
Я остановился, слегка полуобернувшись, и без раздумий ответил:
– Знаешь, у меня было много времени, чтобы подумать. Совершенно не жалею. Вам сколько инструкций написано? Во время задержания нужно представляться, предъявлять удостоверения. Эта ситуация не возникла бы, если бы ваши коллеги следовали инструкциям. Я, когда оклемался, два ящика вина парням выставил, благодаря их за спасение, потому что живым из того отдела я бы точно не вышел. Ну и попросил: если со мной произойдёт подобное, отомстить снова, но жёстче. И ситуация могла бы повториться, когда меня бросили в застенки Лубянки, пусть по ошибке, и по ошибке кулаками поработали. Но нарком Берия лично пришёл и извинился. Поэтому я остановил парней, а то они уже три огнемётных танка приготовили, решив устроить ночь огней и сжечь здание наркомата. Так что нет, не жалею. Учитесь исполнять инструкции, они кровью писаны.
Я развернулся и вошёл в подъезд, поднялся в квартиру. Опергруппа уже отбыла. Настроение они мне не испортили, и я занялся тем, что планировал: пирожными с заварным кремом. Надеюсь, получатся. Сосед продегустирует и выскажет своё экспертное мнение, я ему уже много чего скормил.
Уговорить лечащего врача отправить меня на полный медосмотр удалось только через две недели. Три дня меня мучили разными обследованиями и анализами, но всё же подписали заключение: годен к строевой. Я эти две недели продолжал делать запасы горячих блюд, наварил литров двести компота и много чего ещё. Ходил в Дом спорта, вернул себе физическую форму, занимаясь с боксёрами. Я выигрывал в спаррингах за счёт высокой скорости и убийственных ударов, как их прозвали другие боксёры. Благодаря этому, да ещё в сочетании с современной техникой бокса, равных мне не было. Развивал также свои умения. Взор уже почти на пяти тысячах работал, двенадцати метров не хватало. Хранилище качал, но слабо, около четырёх сотен кубов. Я доставал «эмку» и ездил за город, два дня потратил, приводя в порядок оба Т-35 и ещё пару танков. Вот пока их доставал да убирал, и прокачал чуток Хранилище. В Исцелении было уже сорок семь активных опций из ста.
Ключ от квартиры я сдал заранее и уезжал из госпиталя, предварительно попрощавшись со всеми. Своему лечащему врачу я подарил трофейный пистолет, для девчат-медсестёр тоже были подарки, и даже для санитарок. Покинув госпиталь, я направился на железнодорожный вокзал.
Поезд в Москву уходил через час, я уже узнавал и даже билет получил у военного коменданта вокзала. Поезд пассажирский, не военный эшелон. В Москву я ехал не в интендантское управление за новым назначением. Нет, назначение я уже получил и ехал в свою новую часть. К сожалению, это не тот полк, в котором я служил до ранения. Тут всё отработано: о моей выписке сообщили в военную комендатуру Казани, ответственный сотрудник связался, с кем нужно, и получил информацию по моему назначению. Я его в комендатуре и получил вместе с дорожными и продаттестатом.
Я ехал к своей части с пересадкой в столице. Моя новая часть, танковая бригада, расположилась в районе Изюма, это где-то в Харьковской области. Я так понимаю, что часть, в которую я еду, будет задействована при наступлении на Харьков. Знаменитая Харьковская катастрофа с последующим Сталинградом? Чую, будет туго, но ничего, прорвёмся.
Добравшись до вокзала, я благополучно прошёл в купейный вагон. Согласно билету, моя полка – нижняя слева. Обнаружив на ней аж трёх сидящих, я удивлённо приподнял левую бровь и произнёс:
– Не понял?
Это не были представители криминального мира. Обычные такие людишки непонятного сословия, не то горожане, не то деревенские. Купе было переполнено, я насчитал девять человек на верхних и нижних полках. На мой вопрос не ответили, отвернулись, как будто это их не касается, поэтому я сказал:
– Занимаем места согласно купленным билетам. Предъявляем билеты. Если билета нет – вон из купе.
– А ещё красный командир, – сказала одна из трёх женщин, сидевших в купе.
– Я за порядок. Есть билет – едете. Нет – пошли вон.
– Мы заплатили, – пискнула другая женщина.
– Кому платили, тот пусть вас и рассаживает, а я тесноты в своём купе не потерплю. Мне вас вышвырнуть, или сами уйдёте?
Стоило только кобуру с парабеллумом расстегнуть, как они быстро собрались, вещи свои прихватили и ушли. Ни у одного из них билета в это купе не было. Понятно, что проводник химичит, но я не собирался терпеть неудобства из-за его желания подзаработать. Слегка прибравшись в купе, я закинул свой вещмешок на багажную полку, положил на него фуражку, отстегнул и снял ремень вместе с портупеей и стал расстёгивать пуговицы шинели, когда меня прервали.
– Извините, к вам можно? – услышал я за спиной.
Обернувшись, я увидел миловидную женщину лет тридцати, рядом с которой стояла девочка лет восьми; сразу было видно, что мать и дочь. Я молча изучал их, и женщина, видимо, приняв моё молчание за раздумья, поторопилась объяснить:
– У нас билеты в это купе. Мы пришли, а тут всё занято, и уступать отказались. А проводник сказал: ищите места сами.
– Да, конечно, проходите. Давайте, чемодан и сумку на багажную полку уберу.
Доверчивостью я не страдал, поэтому, убрав багаж, билеты всё же проверил. Так и есть: моё купе, нижняя и верхняя полки, друг над другом. Когда я снял шинель, девочка охнула, увидев награды. Шинель я свернул и убрал наверх, застегнул ремень уже поверх френча, согнав складки назад, надел фуражку и сообщил, покидая купе:
– Можете раздеться, мешать не буду.
Закрыл дверь и встал рядом с купе. По коридору шастало множество народу. Думаю, у нас есть ещё и четвёртый пассажир, но его тоже прогнали, и он где-то отсиживается. Если мозги есть, придёт, а нет, так нет. Поезд не проходной, тут формировали, так что и пассажиры только-только занимали места.
Перрон медленно поплыл назад, а ветерок принёс клубы дыма от паровоза. Заметив, что поезд тронулся, я довольно кивнул. Прощай, Казань, я буду тебя помнить. Соседка позвала в купе, так что, отбросив все мысли, я вошёл и устроился на своём месте у окна, представился сам, а они – в ответ. Так я узнал, что мать и дочь Мышкины едут в Москву к мужу и отцу, который лежит в столичном госпитале. Посочувствовал им, приободрил (главное, живой), рассказал пару баек из фронтовой жизни, чем ещё больше расположил к себе соседок. Когда они начали накрывать на стол, разворачивая свёртки с едой, я решил поучаствовать в застолье. Не знаю почему, но у многих пассажиров рефлекс: поезд тронулся – нужно достать запасы и подкрепиться. Другие, видя это или чуя запах, тоже достают, и уже через полчаса после отхода от перрона весь вагон принимает пищу. И можете быть уверены, что в других вагонах то же самое.
Так вот, я решил встать, сходить в тамбур, если он свободен от курильщиков, там незаметно достать провизию и присоединиться к столу, как вдруг дверь отошла в сторону, и в проёме показалась небритая харя:
– Тут свободно?
– Если билет есть, то конечно.
Дверь захлопнулась, даже излишне сильно. Я встал и поправил складки френча: он не парадный, а вроде гимнастёрки, поэтому ремень сверху и сгоняешь складки назад. К слову, в марте этого года были отменены звания интендантов. Я был техник-интендант второго ранга, а теперь – лейтенант интендантской службы, так и в удостоверении записано. Выходя из купе, я сказал: