"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Рыжий оскалился. Переть одинцом на вожака Нума — та еще затея, но арматор не умел отступать. Тамам Шуд словно ждал, скрестив на мощной груди руки. Смотрел, как подбирается Гаер.
Останови это, сказал Тамам Шуд.
Гаер споткнулся.
Останови.
— Не я это начал, башка лысая, не мне и заканчивать.
Разве. Лукавишь перед собой. Не ты ли желал, чтобы Лут в хаос погрузился? Не ты ли желал Башню
— Врешь, собака. Такое тебе не провернуть.
Ложь мне не ведома. Отступись, отведи армию, оставь Хом — и в Башню вернешься владетелем. Вижу, как глубоко корни ее в тебе. Все поменять можно.
— Можно. Только Лут тебе отдать…
Мне отдать.
Арматор увидел, представил — свободу. Чего крутить, может, и семью завести, и дом какой, и мелочь там всякую… Задохся. Не биться в крови, как лягухе в молоке. На берег выйти. Сесть и отдохнуть. Не ненависть познать, но любовь.
Гаер вздохнул глубоко, ровняя дыхание. Мотнул головой, отбрасывая грезы. Сцепил зубы, напряг ноздри, утвердился в стойке. Крепче ухватил Двухвостку.
— Отсоси, засранец.
***
Утишил его Лин. Выдернул из изменения, вернул в себя.
На Хоме Зыби двое мужиков держали, а тут один мальчик справился.
Пусть и Первый.
Видимо, и Озарение подсобило.
Михаил, как прочухался, более всего напугался, что в горячке и Лину перепало. Но нет, обошлось. И бледный РамРай, и Первый — живы были.
Про прочих не сказать.
РамРай казался здорово напуганным, а у Лина правая рука висела жгутом и выгядела так, словно он выдернул ее из пасти молотилки. Но даже так — сумел прижать Михаила к земле, и держал, и по имени звал, пока бушевало световой шторм.
Дышать стало легче — и не промытый воздух тому был причиной. Хангары уходили, отступали, забирая мертвых и раненных. Кажется, этот раунд они у противника вырвали.
— Тебе… к лекарю надо, — сказал Плотников, пытаясь скрыть растерянность.
Кругом лежали тела, и Михаил не мог сказать, не мог знать, кто их поверг — лила, иной противник… или он сам.
Позже.
Первым делом Лина к лекарю оттянул.
— Я не знал, что они могут смыкаться, — сказал Михаил, рассматривая оружие.
Актисы словно спаялись хвостами рукоятей. Иванов крутил оружие, гадая, как разъять обратно.
— Я слышал о таком, — вздохнул Лин. — Только… доступно на другой ступени.
Он был бледен, чело будто охватывала повязка шитая прозрачным бисером. Смотрел, что лекарь творил с его рукой. Сам Плотников не мог заставить себя глянуть — стыдная слабость.
Скобы лекарь сразу отмел, взял корзину, в которой, как змеиное племя, слабо шевелились, сплетались кублом, белые нитяные корешки.
Михаил старался развлечь, отвлечь разговором. Лин часто сглатывал, губы у него были совсем белыми и сухими. Сказал:
— Это, выходит… ступень. Была. Получается, я все-таки прошел лесху. Я…
Влажно, протяжно хрустнуло. Лин длинно выдохнул, глаза закатились. Медленно откинул голову и начал валиться — спиной назад. Плотников вдруг вспомнил досужие разговоры: Первые мол, так механично устроены, что не могут отключиться.
Прежде, чем мысль додумал — подхватил. Не дал упасть. Затылок и спина у Лина были насквозь мокрыми, горячими.
— Порядок, — сказал лекарь.
Михаил глянул. Руку прошивала, простегивала толстая нить-жила. Держала вместе куски плоти и кость.
— Зарастет, — весело утешил лекарь, подмигнул ему.
Пошел дальше, вытирая пальцы. Лин очнулся тут же, вывернулся.
— Болит? — спросил Михаил негромко.
— Чуть совсем, — Лин отстранился, отвернулся.
Кажется, застыдился слабости. Оружие прижал к себе, к груди, как ребенок — игрушку.
Михаил отвел его в палатку и успокоился только когда Лин лег и заснул. Жила едва заметно пульсировала — сращивала мясо.
Михаил вышел, глубоко вздохнул, утопил лицо в ладонях. Пальцы дрожали, пахли порохом и кровью. У Лина не тряслись руки, подумал. Даже тогда. Шелк рук. Сталь.
— Ты сбиваешь настройки.
Он вздрогнул мысленно, отнял ладони, поднял глаза. Мастер был рядом. Как подошел — не заметил. Вот не было и стал.
— Речи твои ему мешают, ноги ему стреножат. От того небрежение. Ошибки. От того урон.
— Все ошибаются.
— Не все. Лин — не все.
Это так, согласился про себя Михаил, вслух же продолжал упрямо, ровняясь на собственную смелость:
— Вы думаете, он — стрела. Оружие. А он цветок, и война его калечит, убивает…
— Его убьет твоя жалость.
Мастер говорил ровно, не меняя цвет голоса. Кто ты такой, подумал Михаил с мучительным чувством, похожим на страх. Кукла ли, живое ли создание? Существо из машины, организованное столь высоко, столь совершенно, что от с человеком сличного осталась только оболочка?
Как ты можешь быть ему — отцом?
Михаил расправил плечи.
— Я буду рядом, чтобы подхватить, если он ошибется и споткнется.
Эфор посмотрел.
— Тогда будь рядом. Чтобы подхватить труп.
Повернулся уходить. Михаил вдохнул глубоко, как перед броском в бездну, догнал словами:
— Я не дам ему погибнуть. Заберу у вас, отниму у Башни. Если понадобится, у всего Лута отвоюю.
Мастер впервые посмотрел на него. Глаза его были чуждой синевы.