"Фантастика 2023-172". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
После долгой научной дискуссии, провожая гостей, уже у самого порога Престов задержал Ротанова.
— Хотя опасения Элсона имеют под собой некоторые основания, я вам вот что скажу: человек — постройка надежная, с большими резервами прочности. И самое главное — любая живая система наделена природной способностью не только сопротивляться энтропии, но и побеждать ее, вырабатывая и увеличивая внутри себя запасы энергии. Так что вы не беспокойтесь насчет Крымова. Со временем его психика стабилизируется. Все вернется в норму независимо от причин, вызвавших эти нарушения.
— Хотелось бы знать, как много времени для этого потребуется.
— Здесь
— Ну что же… Этот срок у него будет.
7
Капитан Торсон усердно трудился в маленьком огородике, где астры росли вперемежку с капустой, а рыжие хлопушки «пьяных» огурцов причудливо обвивали ограду. Посреди клумбы зрел огромный пестрый арбуз.
Из распахнутых окон коттеджа время от времени доносились звуки электроллы, и тогда Торсон, продолжая возиться над грядкой, представляя сосредоточенное лицо жены, склонившейся над инструментом, улыбался. Капитан Торсон был занят нанесением пыльцы на стерилизованный цветок лилии: он выводил новый сорт.
Не так давно Торсон сделал удивительное открытие: почти любое дело, занимающее одновременно руки и голову, в конце концов увлекает человека. Можно часами копаться в сломанном видеовизоре или выводить новый сорт цветка — неважно, что именно ты делаешь…
Его руки, покрытые шрамами и ожогами, совсем недавно сжимали штурвал звездолета. А сам Торсон заслуженно носил неофициальный титул самого удачливого капитана Федерации. Но, очевидно, везение не может продолжаться бесконечно. В неведомых сферах после каждого счастливого возвращения из сложнейших экспедиций накапливалась некая сумма нереализованных отрицательных возможностей, счет рос, и в конце концов с карьерой звездолетчика было покончено. Это произошло несколько странным и совершенно неожиданным для Торсона образом. Тем более неожиданным, что послужной список Торсона производил внушительное впечатление. Это он открыл двойной оверсайд, увеличивший дальность броска при сверхпространственном переходе. И хотя теоретики до сих пор не могли толком объяснить «оверсайд Торсона», он широко использовался на практике. Это Торсон вторым, вслед за Ротановым, прорвался к Гидре, когда оттуда началась эвакуация остатков переселенцев. И, наконец, это он представил Совету первый отчет о встрече с «черным кораблем», наделавший столько шуму два года назад и послуживший началом конца его блистательной карьеры в звездофлоте.
Теперь Торсон выводил новый сорт лилий, он делал это столь же обстоятельно и неторопливо, как привык делать все.
Капитан так увлекся собиранием пыльцы, что не услышал шума подъехавшего электробиля.
Некоторое время Ротанов стоял молча, разглядывая широкие плечи и морщинистую, продубленную шею капитана Торсона. Звуки музыки неожиданно смолкли, и в окне коттеджа показалось слегка встревоженное лицо женщины средних лет.
Женщины всегда первыми чувствуют прибытие вестников тревог и перемен:
— Витое! К тебе пришли…
Только теперь Торсон обернулся, выронил свои инструменты и шагнул к Ротанову.
Они обнялись, как это принято между звездолетчиками, когда встретишь друга в дальнем космосе.
Не так уж часто в дом Торсонов заглядывали друзья, может, виноват в том был нелюдимый характер Торсона или расположение их дома, удаленного от обычных пассажирских трасс. Как бы там ни было, визит Ротанова переполошил этот тихий дом.
Торсон усадил гостя на почетное место, налил ему чаю из серебряного самовара и пододвинул поближе блюдо с домашним печеньем.
Ротанов, поддавшись обаянию невинной игры в старину, пил чай из блюдца и слегка усмехался. Он все еще не мог решить, с чего начать разговор, и не знал, стоит ли его начинать в присутствии хозяйки дома, а потому не спешил.
Торсон стал говорить о сравнительных достоинствах клубничного и рябинового варенья, где-то за окном однообразно жужжали пчелы, пахло медом. Иногда порывы ветра приносили из сада острый пряный запах цветов, и почему-то хотелось верить, что за окном восемнадцатый век, что звезды приколочены к небосводу серебряными гвоздиками, а человеку некуда спешить…
К счастью, а может быть, к сожалению, все это было не так. Дважды Ротанов осторожно пытался намекнуть на деловой разговор, неинтересный женщинам, но все напрасно. Анастасия Торсон улыбалась ему обворожительной улыбкой, согласно кивала головой, но своего поста не покидала.
Наконец Торсон достал кисет и фантастическую трубку, изображавшую голову дракона.
— Неужели здесь у тебя настоящий табак? — почти с ужасом спросил Ротанов.
— Настоящий, мой друг, настоящий, давно запрещенный ассоциацией медиков. Я ведь люблю нарушать законы, ты знаешь. Выращивать, правда, приходится самому, под видом салата. Так о чем ты собирался со мной поговорить?
Ротанов досадливо крякнул и вновь посмотрел на Настасью. Торсон усмехнулся:
— После моей отставки я дал ей слово, что все дела, связанные с моей работой, решаются отныне только с ее участием. Она у меня психолог, талантливый психолог, да ты знаешь, встречался, наверно, с ее статьями в «Вестнике психологии».
— Ну что же… — вздохнул Ротанов, — в конце концов, у меня нет особых секретов. Я всего лишь хотел предложить вашему мужу место капитана на «Каравелле». Подготовка и руководство экспедицией поручены мне. Что касается формальностей, связанных с вашей отставкой, можете о них не беспокоиться. Совет утвердил для нас режим группы А.
— Какую-то секунду Ротанову казалось, что Торсон не понял или понял не все, не до конца. Поза его не изменилась. Не дрогнул ни один мускул на лице, лишь дым, ядовитый и ароматный одновременно, продолжал клубами подниматься над его рано полысевшей головой. Но что-то за столом неуловимо изменилось. Все так же жужжали пчелы за окном, все так же одуряюще пряно пахли лилии, только руки Анастасии Торсон, державшие у самовара чашку, вдруг задрожали, и кипяток брызнул на скатерть.
Медленно она опустила чашку, закрыла кран самовара и вышла из комнаты, не произнеся ни слова. А Торсон все молчал, и Ротанов не торопил его. Слишком хорошо он понимал, что должно сейчас твориться в душе старого капитана, раз и навсегда простившегося с работой, которой посвятил всю жизнь. Слишком хорошо знал, что аромат чужих планет и запах пластика корабельной рубки въедаются в память крепче всех других ароматов…
Торсон вынул изо рта трубку, долго уминал табак и раскуривал ее заново. Ротанов подумал, что этот древний обычай придуман специально, чтобы дать человеку время подумать, не выдать лишних эмоций, помолчать, прежде чем ответить нечто важное.
И они молчали. Пахло медом, корицей, и тишина стояла такая, что слышно было, как стрекочут кузнечики за рекой в дальней роще.
— Послушайте, Игорь, зачем, собственно, я вам понадобился? Ведь вы зачислили в состав экспедиции Крымова, да и сами, насколько мне известно, навигатор первого класса…