"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Я даже знаю, как его найти, – сказал эльф.
Он исчез под дохой, а когда выбрался из-под нее, в руках у Кулумита был меч.
– Он подарил его мне, – сказал рыжий эльф. – На прощание. Металлы долго хранят отпечаток ауры бывшего хозяина.
Рингрин только хмыкнул.
– Что тебе нужно для поискового ритуала? – спросил он сестру.
Принц был не очень сильным магом, как и большинство темных эльфов. Отцом Ваниэль же был серый эльф, и принцесса умела и любила колдовать.
– Да пожалуй, больше ничего, – сказала Ваниэль. – Кроме имени.
– Его зовут Марфор, – ответил Кулумит. – Он сын хозяина той крепости, где сейчас живут химмельриттеры. Потом его мать ушла к Разрушителю Игнату, который и создал гросайдечей. Марфор знает о них все, и даже немного больше.
– Разрушитель проявил мудрость и терпимость, какую не часто встретишь и среди эльфов, – сказала Ваниэль задумчиво. – Игнат любил ребенка просто за то, что это сын его возлюбленной…
– Но и Моруско хорошо относится к тебе, – возразил Рингрин.
– Да, но твой отец такой один, – возразила сестра. – Мать ведь долго не могла выйти замуж второй раз. А ведь мой отец не мандречен, а тоже эльф.
Она встряхнула головой.
– Давай меч, – сказала Ваниэль. – Посмотрим, где он теперь, этот Марфор. Тот, кто знает о гросайдечах все и даже немного больше.
Северный ветер беспрепятственно гулял по смотровой площадке башни Золотых Кос. Заглядывал под припорошенные снегом каменные скамьи, целовал холодные, почерневшие от времени и мороза носы лошадок из серого глоссдольского мрамора, поставленных здесь еще Каранурумом Феанорингом.
Гюнтеру впервые в жизни хотелось плакать. Он никогда не знал своей матери, и теперь провожал идущего на смерть отца. Шатт вообще улетел из Цитадели, чтобы не прощаться с Вольфом.
Вряд ли бы темным эльфам удалось уничтожить гросайдечей, с которыми им раньше никогда не приходилось иметь дела. Но девятерым химмельриттерам предстояло возвращаться назад над бушующим океаном огня, и особенно малы были шансы на благополучное возращение у тройки Вольфа. Им предстояло поджечь Железный Лес от залива Полумесяца, с самого восточного его края. Их обратный путь над пламенем был самым длинным.
– Но почему же он послал самых лучших, – вырвалось у Гюнтера.
Вольф стоял у бронзовых перил террасы. Он часто бывал здесь, наблюдал сверху за повседневной жизнью Цитадели. Вольфу нравилась площадка, и Гюнтер знал, почему. Из прутьев были любовно сплетены силуэты огромных рысей. Бронзовое ограждение было, пожалуй, единственным, что уцелело от основателей замка – фон Татцельбергов, оборотней из клана лесных кошек. А металлы очень долго сохраняют в себе отпечаток ауры своих хозяев. Между кланами вервольфов и татцелей никогда не было большой дружбы, но теперь дыхание давно ушедших оборотней казалось Вольфу чем-то родным и ободряло.
– Главный Химмельриттер отобрал тех, кто ему мешает, от кого он давно хотел избавиться, – рассеянно ответил Вольф. – Сын Игната слишком авторитетен, он у Эдмунда как бельмо в глазу. Ну, про мою репутацию не будем говорить… А Брунгильде надо было спать с Эдмундом, а не со мной.
Фон Штернхерц добавил тихо:
– И это единственное, о чем я жалею.
Он повернулся к сыну.
– Но больше я не жалею ни о чем. Я всю жизнь мечтал летать, и я сделал это. Никогда не предавай свою мечту, Гюнтер. Делай то, что хочется. Когда я отказался от мечты, моя душа покинула меня, а в меня вошел сам Локи, и если бы не Рейнарт…
Гюнтер собрался с духом. Это был шанс поговорить с отцом о том, что волновало его больше всего – и возможно, это был его последний шанс получить родительское благословение.
– Папа, – сказал он. – Я хочу быть врачом.
Он замер, затаив дыхание, не сводя глаз с иссеченного морщинами лица Вольфа.
– Врачом? – повторил единственный в мире оборотень-полиморф и добродушно усмехнулся. – Ну а что, ведь на эмблеме лекарей изображают гросайдечь, пьющую вино из чаши. Твои предки славно послужили Водану; почему бы тебе не заделаться жрецом Фрейи?
Вольф обнял сына.
– Передавай Шатту мое благословение, – сказал он. – И пусть бросает эту садистичную дуру, пока не поздно. В Цитадели полно наездниц, умных, ласковых и верных.
– Хорошо, – ответил Гюнтер.
Вольф стал спускаться к взлетной площадке, на которую неуклюже выползали девять летающих ящериц. На земле эти чудесные создания выглядели смешно, но и не для земли они были созданы.
В сторону Инкубатора и обвивающего его черного тела старший химмельриттер Вольф даже не глянул.
Ветер свистел в огромных кожистых крыльях. Под ногами Марфора проносились выжженные, черные земли. Химмельриттер облетал самый восточный край Драконьей Пустоши, прижимаясь к горам. Эльф с наслаждением вдыхал холодный воздух с горьким привкусом пепла и чего-то неуловимого. Этот странный аромат появляется в воздухе только весной, и будоражит кровь, и зовет к неведомым свершениям и подвигам.
Ни одну дракониху не удалось приручить даже самому Разрушителю Игнату. Ящеров для воздушных наездников выводили из обычных драконьих яиц, магически разделенных на четыре части. Дракончики, которым химмельриттеры дали имя grosse Eidechse – «большие ящерицы», получались меньше по размерам и не такие прожорливые. На способности гросайдечей выдыхать неугасимый магический огонь мутация не сказалась никак. Однако ящерицы-близняшки не обладали способностью к размножению, и химмельриттерам время от времени приходилось делать вылазки за яйцами драконов.
Наиболее удачным для этого временем традиционно считался конец весны каждого високосного года. Марфор тогда скрывался в Цитадели после очередного удачного заказа, увеличившего число его смертельных врагов. Химмельриттеры попросили принять участие в общей охоте, и он решил не отказываться. Марфору захотелось размять косточки и вспомнить детство, когда он еще не был самым высокооплачиваемым наемным убийцей от Гламранта до Нудая, а восторженным романтиком, влюбленным в небо и летающих ящериц. То время, когда жизнь, люди, эльфы и оборотни казались такими же чистыми и прозрачными, как высокое, пронзительно-голубое весеннее небо.
Со временем внутреннее небо Марфора стало мутным, насытилось горькой серой пылью – пеплом юношеских мечтаний и верований, перемешанным с кровью убитых. Очистить небо души Марфора от Цин многочисленных жертв мог только жрец мандреченского бога Ящера, но они принципиально не помогали эльфам. Однако небо, чистое весеннее небо было прямо здесь, и нежно курлыкали гросайдечи – самые старые из них еще помнили Марфора, и любая охотно позволила бы ему сесть на свою спину.
И одновременно с этим эльф понимал, что все, что он видит – это сон, сон-воспоминание. Он знал, что сейчас под его ногами мелькнет крохотная фигурка эльфа с рыжими, словно пламя волосами. Знал, что пошлет свою гросайдечь вниз по крутой глиссаде и вступит в бой с разозленной драконихой. Она приняла эльфа, невесть как очутившегося на Драконьей Пустоши, за химмельриттера – охотника за ее яйцами. Спасенного звали Кулумитом, и дорогу из владений огнедышащих ящеров он проделал лежа поперек седла и глядя на чешуйчатый бок. Время от времени гросайдечь косилась на необычную ношу своим золотистым глазом, и Кулумит обливался холодным потом. Но Марфор не позволил своей гросайдечи закусить эльфом. Не позволил даже попробовать на зуб.