"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19

Федотова Надежда Григорьевна

— Не зевай! — Грхаб оттолкнул посохом лестницу, увешанную телами. — Не зевай, балам! Не то, клянусь гневом Коатля, получишь топором по башке!

Его посох завертелся, словно крылья ветряка, сшибая тасситов вниз; кто-то из них подставил рукоять топора, она хрустнула, точно сухая ветвь, и отлетевшее лезвие поразило воина в висок. С долгим протяжным воплем он рухнул к подножию насыпи, на деревянный помост, скользкий от крови. Дженнак, очнувшись, послал туда еще двух степняков.

Внезапно их напор ослабел, лестницы упали вниз, кожаные веревки провисли — но где-то справа громом раскатилось: «Харра! Харра! Харра!» Подняв глаза, Дженнак увидел за морем бурых крупов и оперенных щитов всадника в пышном головном уборе; подняв руку, тот словно тянулся копьем к груди одиссарского наследника. Миг, и эта иллюзия исчезла; он сообразил, что вождь показывает на середину вала, направляя туда воинов.

— Прорвались, дерьмодавы! — Грхаб гневно потряс железным посохом. — Прорвались, чтоб им не увидеть светлого ока Арсолана!

За частоколом, уже внутри фиратских стен, шла беспорядочная свалка; сталь грохотала о сталь, кожаные шлемы одиссарцев с алыми перьями тонули в потоке серого, копейщики, не в силах размахнуться в тесноте и нанести удар острием, отбивались древками от наседавших врагов. Над этим водоворотом тел то и дело вздымался огромный клинок Аскары — словно серп над серой травой; Дженнак на мгновение увидел распяленный в гневном вопле рот санрата, его потное лицо, блестевшее на солнце, кровь, что заливала левую щеку…

Он повернулся к воинам, что ждали на площадке у колодца, взмахнул клинком и призывно свистнул. Резервные тарколы двинулись в разные стороны, огибая бараки с обеих сторон; каждая — плотной группой, пять бойцов по фронту, десять — в глубину. Строй их щетинился длинными пиками, и отряды напоминали сейчас двух ежей, готовых схватиться с посягнувшей на их логово гадюкой, что свивалась кольцами на валу Фираты.

— Стоять здесь! — крикнул Дженнак солдатам, оборонявшим юго-западную башню. — Берите арбалеты и стреляйте! Жир, смолу и огонь — вниз! — Он ткнул мечом в сторону перекрытого досками рва и спрыгнул с помоста. — Идем, Грхаб!

Громыхая доспехами, они побежали вдоль вала, по утрамбованной земле, покрытой редкой травой. С каждым ударом сердца Дженнак чувствовал, как где-то глубоко внутри, стиснутый клеткой ребер, начинает поднимать голову разъяренный ягуар; вот пасть его раскрылась, лязгнули клыки, и жаркий выдох зверя словно выплеснулся наружу оглушительным воплем.

— Ай-ят! Ай-ят!

Он никогда не думал, что способен издавать такие звуки! Он никогда не знал, что может так ненавидеть! Гораздо сильнее, чем Эйчида, когда тот пустил ему кровь…

Подумав о тайонельском сахеме, он вспомнил и кое-что еще. Пусть голова будет холодной, учил Грхаб; пусть гнев перельется в мышцы, пусть пылает на кончиках твоих клинков, но голова должна быть холодной, а глаз — острым, как у сокола, прянувшего на добычу… Пытаясь обуздать бушевавшего под сердцем ягуара, Дженнак закусил губы. Внезапно море серых перьев, колыхавшихся на макушках тасситов подобно завесе Великой Пустоты, расступилось перед ним; на безумно краткий миг он увидел частокол Фираты и скорчившиеся под ним тела в кожаных куртках, втоптанные в кровавую грязь лестницы, и копья с бычьими хвостами, разрубленные топорища, изломанные щиты… Виденье мелькнуло и исчезло; серые перья опять маячили перед ним подобно некошеному лугу. Еще раз испустив боевой клич, Дженнак, словно ожившая статуя из кости и железа, врезался в толпу тасситов.

Он не помнил, долго ли длилась эта схватка на склоне фиратского вала, не знал, скольких степняков сразили его клинки; он не слышал их стонов, не чувствовал боли, когда нож или лезвие топора царапали кожу у локтя или на запястье; он не видел, как валятся враги под ударами Грхаба. Он бил — бешено, с яростным ликованием — но голова оставалась ясной и холодной; лица и фигуры нескончаемой чередой проплывали перед ним, вздымались топоры, потом исчезали, падали на землю, остывая в холодеющих руках. Казалось, сам Хардар вселился в него — древний бог войны, хвостатый, рогатый и клыкастый соперник Шестерых, учивших лишь благородству и милосердию. Но тут, на валах Фираты, не существовало ни милосердия, ни благородства — лишь серые травы смерти, что никли под клинками Дженнака.

Он очнулся, лишь ощутив на своих плечах могучие руки Грхаба. Наставник тряс его, что-то кричал, но прошло время нескольких вздохов, пока Дженнак начал различать слова; они казались разрывами громовых шаров, стучавшихся в виски.

— Ну, балам, хватит! Хватит! — повторял Грхаб, словно клещами стискивая его плечи. — Хватит! Клянусь секирой Коатля, тут больше некого убивать!

— А этих?.. — Меч Дженнака протянулся к воинам в серых перьях, что сгрудились внизу, у стены барака. Копейщики резервных таркол, пустив в ход дротики и двузубые пики, поражали их издалека, стараясь не попадать под удары тасситских топоров.

— Этим недолго осталось жить. — Грхаб стянул шлем и почесал в затылке. — Так что побереги силы, балам… Придет другой день, и все начнется сначала.

— Твое слово — слово истины, сеннамит. — Подошедший Аскара воткнул клинок в землю. Из длинного пореза на его щеке сочилась кровь, но санрат не обращал внимания на рану. — Придет другой день, и третий, и четвертый, а дерьмодавы будут все так же щелкать зубами у наших стен. Слишком уж их много… — Аскара задумчиво глядел, как копьеносцы внизу приканчивают последних прорвавшихся в крепость тасситов. — Да, слишком их много, а нас слишком мало. Мало людей, мало воды, мало пива, мало пищи, и совсем нет горючего масла…

Дженнак окончательно пришел в себя и, бросив взгляд на бурые волны степного воинства, что медленно откатывались от стен Фираты, поворотился к ее валам и частоколам.

— Мало людей, мало воды… — протянул он. — А чего у нас много, Аскара? Чего в избытке?

Санрат наконец заметил, что по щеке его струится теплый ручеек. Плюнув в ладонь, он небрежно размазал кровь и произнес:

— Вот стрел у нас хватит, светлый господин. Кончатся свои, так вонючки подбросят… Хвала Одиссу, этого добра у них полные возы! Значит, мы можем сидеть за валами и стрелять. В точности как велел твой брат, доблестный наком Джиллор.

Дженнак коснулся своей закованной в панцирь груди, дунул на пальцы.

— Во имя Шестерых, Аскара! Ты — настоящий воин! Ты не боишься ни врагов, ни ран, ни смерти, и ты любишь войну. Ведь так?

— Да, светлорожденный. Но что же здесь удивительного? Я сесинаба, из рода старого Кайатты… а в Книге Повседневного недаром сказано: коль шесть поколений твоих предков ловили птиц, ты и во сне услышишь шелест крыльев.

Санрат усмехнулся и начал спускаться с вала.

* * *