"Фантастика 2023-201. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Поясните!
— Во-первых, наша гибель ничего не решит, — стал я загибать пальцы. — Как бы я сам себя ни ценил, но значимость Воронина для проекта многократно превосходит мою. Девчонки и Юра проходят по той же графе — мы все отличные исполнители. Не станет нас — ну, может быть, немного забуксует обучение новеньких, но разберутся в конце концов. Весь мой талант — в умении дать направляющего пинка, и то не всегда получается.
— Не во всем согласна, даже чтобы дать тот самый пинок, о котором вы говорите, нужно знать: куда и зачем. У вас пока что получается намного лучше остальных. К тому же ценит вас за что-то
— Мы с Иваном Дмитриевичем удачно сработались, но это не значит, что он не сможет так же удачно сработаться с кем-то еще.
— Хорошо, с этим пунктом разобрались.
— Не разобрались, потому что я не сказал главного — все сказанное мной прекрасно знает любой в нашем КБ. Кудымов, Рыбаков и Панцырев — не исключение.
— Хорошо, принимается. Еще доводы будут?
— Сама по себе глупость поступка. У всех троих, — чуть было не сказал АйКью, но вовремя себя одернул, — коэффициент умственного развития намного выше среднего — других Воронин не держит. И вот так вот, по-идиотски, все провернуть? Когда вы запросто вычислили, с чем и когда дали яд?..
— Спешу вас разочаровать: мы могли никогда не узнать, по каким причинам разбился ваш транспортник, даже несмотря на тщательное расследование. Преступнику фатально не повезло: сначала капитан Истомина перед смертью успела выставить автопилот, потом вы в нарушение всех инструкций вошли к пилотам…
— Есть очень хотелось, а нас не покормили, — покаялся я.
— Я не обвиняю! — жестом ладони Синицына остановила мои оправдания, — Еще ваша экстренная посадка и эвакуация на грани фола — вряд ли преступник мог просчитать что-то подобное. И последнее — сохранившаяся у вас конфета. Без нее мы бы долго искали причину отравления — после падения и пожара от экипажа мало что осталось.
Потерянно вздохнул — трагическая гибель знакомых девчонок просто потому, что они возили нас, до сих пор плохо укладывалась в голове. И до сих пор грызла мысль, что именно мои действия привели к смерти Марины. Утешать меня не требовалось: я сделал все возможное, но заниматься самоедством в редкие свободные между допросами минуты это обстоятельство не мешало: мы живы, а она нет.
— Сейчас мы выясняем: кто и как дал конфеты пилотам. Так вы точно утверждаете, что не видели, кто из них кого угощал?
— Не видел. Лично меня попытался угостить Александр Панцырев. И он точно не подозревал о начинке, потому что я не представляю, каким надо быть хладнокровным уё… ублюдком, — исправился я, — чтобы вести себя так естественно, как он. Сашок точно не из таких — у него вечно на лице все написано. Он же запустил мне ириской в спину.
— А зачем вы подобрали, кстати? Если есть не собирались?
— Не люблю мусор на летном поле.
Про свою эмпатию, которая однозначно не учуяла никаких темных порывов ни у Сашки, ни у двух «М», я промолчал. Во-первых, это мой личный козырь, а, во-вторых, не факт, что в нее поверят. И даже если поверят, принимать мои ощущения неопровержимым доказательством нельзя: эмоции людей могли вообще не относиться ко мне или к текущему моменту: как-то раз я нажегся с шефом. Разговаривая со мной по моим делам, Ван-Димыч полыхал негативом, я всю голову сломал, выискивая, где мог накосячить, а после выяснилось, что он уже несколько дней не высыпается из-за сына, перешедшего с грудного молока на прикорм и рьяно протестующего против смены рациона.
Майор мурыжила меня еще долго, заставляя в очередной раз практически поминутно вспоминать тот день. В отличие от предыдущих следаков и следачек, беспрерывно сменяющих друг друга, разговор с ней почти походил на беседу. Я не обольщался ее доброжелательностью, но отдых после агрессивных манер предыдущих допрашивающих воспринимал с удовольствием.
— На сегодня все, — подвела она черту под нашим многочасовым разговором, — Да и вообще все, пожалуй. Завтра вас с Гайновой вернут в Муромцево. Если что-то еще вспомните или заметите, обратитесь к куратору, она организует связь со мной.
— А Тушину и Юрьева? — уже уставший, я сосредоточился лишь на первой части фразы, второе подразумевалось по умолчанию.
— Лейтенант Тушина еще два-три денечка погостит в нашем лазарете, потом ее ждет тот же марафон, что и вас. У Юрьева, к сожалению, прогнозы менее благоприятные — нам удалось привлечь к его травме хорошего целителя, но период восстановления затянется. После выписки лейтенанту предстоит провести пару месяцев в специализированном санатории.
— Можно мне с ними повидаться?
— Только в моем присутствии, — чуть помедлив, ответила женщина.
Если она думала смутить меня, то глубоко заблуждалась. Сговориться мы могли еще на поляне в ожидании спасателей, но в том-то и дело, что сговариваться нам было не о чем — в этом преступлении вся наша группа выступала жертвами и не менее следователей была заинтересована в поиске виновного. Конфет никому из них не предлагали, к приходу Квадрата все ириски кроме той злополучной, которую бросил в меня Александр, были успешно съедены, следовательно вводные у них были ровно те же, что и у меня. Версий мы там в итоге настроили вплоть до происков агентов влияния тварей. Человечество до сих пор не нашло с чужаками никакого контакта, так что даже этот бредовый вариант имел право на жизнь. И, как и я, все дружно отметали возможную причастность к инциденту своих.
Дома кое-что прояснилось.
— Наши не при чем, — смоля цигарку, сразу же ввел в курс дела встречавший меня и Инну Угорин, — Ирисками ребят попытались угостить сами летчицы. Конфеты были у Ульяны.
Облегченно выдохнул, костеря про себя Синицыну: вот же сука-баба, могла ведь сразу сказать! К несказанной радости всего КБ следствие ушло трясти персонал аэродрома, но с ребятами, вроде бы оставленными в покое, все обстояло не просто: Сашок, первым попавшийся на глаза, пережил подозрения стоически, он почти не изменился, оставшись все тем же балагуром. Единственное — язык немного укоротил.
— Лось, на пару слов! — отведя меня чуть в сторону, что уже являлось для него верхом деликатности, он начал экспрессивно просить прощения, сметая мои собственные чувства пышущим от него коктейлем вины и счастья, — Лось, ей-богу, не я! Ты не представляешь, что я пережил, когда понял, что тебе дал!
Успокаивающе хлопнул его по плечу:
— Ты же не знал!
— Знал — не знал! Да меня до сих пор потряхивает!
Какая вина могла быть на парне, без задней мысли переадресовавшем ненужную ему конфету?