"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Напасть так никто и не решился. Более того, пара банд разбойников сочли за лучшее воспользоваться благоприятным случаем, выйти навстречу кортежу, повалиться в ноги царям и испросить прощения. Ашинатогл несильно огрел по нескольку раз их главарей плетью, а затем пожаловал всех военными званиями и зачислил в войска: искупать свою вину верной службой, зарабатывать награды и почести. Всё награбленное оставалось разбойникам, так что жаловать материально прямо сейчас не было нужды: и без того довольны исходом.
На седьмой день женщины вышли из помещений без платков, прикрывающих лицо. Через три часа езды впереди показалась сторожевая вышка. На верхней платформе лежал и курил
Ашинатогл улыбнулся в бороду:
— Как и полагается, сигнальный огонь он не зажёг. Если бы была настоящая опасность, должен был бы первым делом это сделать, а потом уже спасать свою жизнь.
Атар понял, что ему предстоит стать свидетелем любопытного ритуала.
Из соседней рощицы появился всадник с несколькими пешими воинами (явно они уже поджидали заранее, но сделали вид, что ничего не знали).
— Я есаул Глокстач. Кто идёт? Кто осмелился нарушать пределы Свободного агашского войска?
— Ваш царь идёт. И как вы смеете ему указывать, где быть, а где не быть? — громовым голосом произнес Ашинатогл.
— Даже сами Победители не смеют вступать на нашу землю без нашего разрешения. А тебя, царь наш, почитаем, служим тебе. Но собой управляем сами, и без разрешения атамана не пустим.
Тут из другой рощи выехал атаман со старшинами. На атамане был роскошный кафтан и драгоценная сабля у пояса. Вместо шляпы на голове у него была шапка.
— Привет тебе, царь наш! Если наша служба нужна, говори, послужим.
— Я вместе с высокими гостями желаю посетить землю своего верного войска.
— Без разрешения войска не могу тебя и гостей пропустить. А если войско соизволит, будете нашими самыми почётными гостями. Есаулы, созывайте войсковой круг!
И есаулы помчались в разные стороны, крича:
— Собирайтесь! Атаман шапку ломать будет!
Не больше чем через полчаса множество воинов выстроилось в круг. Атаман вышел на середину, снял шапку и со всего размаху ударил ею о землю:
— Агашцы! К нам прибыл наш царь вместе с его друзьями. Пустим их к себе или почтим, не пуская на нашу землю?
Из рядов войска вышел какой-то ярыжка с тушечницей у пояса, явно презренный писарь. Изо всей силы бросил наземь шляпу и писклявым голосом произнес:
— Не пускать! Не место знати на нашей земле!
— Не любо! — закричали воины.
Потом вышел воин почтенного вида, с большим пузом, седым чубом и драгоценной саблей на богато украшенной перевязи. Бросил наземь меховую шапку и прорычал:
— Примем как гостя лучшего! И его друзей тоже!
— Любо! Волим! — закричал круг.
И лишь после этого все поклонились царю и гостям, сняли шляпы и шапки и расступились в стороны, а затем атаман с почтеннейшими из воинов подъехали к гостям, а остальные пошли сзади.
Атар внутри себя удивился. В деспотическом государстве, судя по всему, совершенно свободная область. И каков ритуал! Они показывают, что царю служат, но сами решают свои дела.
Вдоль дороги смотрели на процессию бабы и ребята. Женщины были в узких штанах выше колен, в сандалиях либо босые, в широких рубашках с пышными рукавами до локтей. На головах у них были чепцы либо платки, повязанные сзади и закрывающие лишь волосы. Детишки бегали в рубашках, штанишках либо совсем нагие. Ашинатогл и Атар раздавали через воинов детям монеты и сласти, а женщинам ожерелья и платки. Бросать им подарки нельзя: это было бы оскорблением, поскольку еду и награду бросают только собакам и кошкам. Воинов не полагалось одаривать: они должны были заслуживать награды.
Дома оказались построены из камней и обмазаны снаружи белой глиной, покрыты соломой или тростником. Посреди села стоял большой дом атамана и вокруг него несколько гостевых домиков. Слуг разместили в гостевых домиках, два царя и войсковой атаман расположились атаманском курене, а остальных разобрали в гости к себе полковники и есаулы.
Поскольку по обычаям приезд царя в Вольное Войско должен был быть "неожиданным", (хотя, конечно же, оно заранее было предупреждено), общий пир назначили на послезавтра. По тем же самым обычаям явно готовиться к такому приезду было нельзя.
Шутрух-Шаххунда, по-прежнему робевший перед женой, поскольку он не представлял другого общения с людьми, кроме как быть безусловно высшим или безусловно низшим, попал в дом полковника Акторинташи, который был главным в самой дальней из станиц Вольного войска. Казачий быт (мы применим здесь это земное слово для обозначения вольных воинов) оказался полной неожиданностью для царевича. Сыновья перебрасывались вольными шутками с отцом и дедом Чахханташей (раньше он был войсковым атаманом, а ныне стал добровольно снявшим атаманскую шапку почтенным старейшиной). Женщины тоже принимали участие в перепалках. Тем не менее существовала строгая иерархия: главным было слово деда и бабки, за ними шли полковник и полковница, и так далее. Но это выражалось в форме почтения и уважения, а спорить с высшим можно. Когда младший сын, который был каким-то тихоней, не нашёл топора на указанном отцом месте и тихо сказал: "Я ведь там уже искал, но его не было", отец грубо отругал отпрыска, что тот сразу не возразил. "В бою, если постесняешься сказать командиру, что он обманывается, весь курень свой погубить можешь". Атаросса, жена царевича, несмотря на плохое знание агашского, немедленно вошла в местную жизнь и её приняли как свою. Царевича невольно возмущало, когда она перешучивалась с сыновьями полковника, особенно с тремя младшими, пока неженатыми, в отличие от наследника. Но супруга не нарушала местных приличий, и проявлять ревность было бы глупо.
Царевич был просто шокирован, когда полковник, переев за ужином, взял топор и пошёл сам колоть дрова, чтобы таким образом поправить самочувствие. И вообще, он заметил, что в этом семействе слуг не было. Жалкий голый раб держался поодаль, ему доверяли только самое грязное и позорное, например, вылить и помыть помойную бадью. В дом он вообще не входил. Царевича передёрнуло, когда он увидел, что раб заклеймён не татуировкой, а раскалённым железом. А затем пришёл сосед и громогласно попросил полковника одолжить раба: "Нужник чистить пора". Полковник спокойно согласился, и сосед оставил в благодарность бутыль водки, настоенной на перце. Этот напиток ошеломил наследника, привыкшего к винам. А тут пришлось изрядно выпить, и, к стыду Шутруха-Шаххунды, его унесли очищать желудок на улице, затем обмыли и уложили в постель (ноги не держали). Но наутро над ним лишь слегка посмеивались: "Не привык ты ещё по-войсковому пить и гулять. Вот отца твоего даже наш атаман перепить не смог".