"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Кто был счастливее всех в эти дни, так это царевич Шутрух-Шаххунда. Жена, увидев его доблестно сражающимся, а затем серьёзно (но не опасно) раненым, окончательно изменила своё отношение к мужу, а тот купался в лучах её любви и ласки. Он с гордостью нацепил на золотой шнур солдатский медальон за храбрость, пожалованный ему казаками, а отец, улыбнувшись, поздравил его с первой наградой. Старкский наследник Лассор получил золотой медальон с пятиногим львом из рук царя. Все другие старки тоже заслужили награды за искусство и доблесть в бою.
Словом, неожиданное испытание скрепило союз. А оба царя теперь понимали, по какому острому лезвию бритвы они прошлись в прошлом году: альтернативой их нынешнего союза и взаимного процветания было взаимное уничтожение.
Ашинатогл
Казаки прошли прямым путём через перевал, заросший тернием, акациями, крапивой, нарывником и прочими колючими и жгучими растениями, в гневе быстро прорубив себе дорогу. Ранее через этот перевал проходила одна из дорог из Локасника на юго-восток и юго-запад, но, поскольку казаки при первой возможности весьма нагло "шалили" с купцами и путниками, дорога оказалась заброшена, а потом уж обе стороны понемногу подсаживали колючек, чтобы перевал был естественной преградой. Теперь этой дороге предстояло ожить. В результате через три дня после войскового круга был атакован и взят отчаянным приступом южный форпост Локасника город Сарданас. При этом была уничтожена либо пленена большая часть нападавших на Вольное Войско, не ждавших столь быстрого и мощного контрудара и собиравшихся несколько недель отбивать набеги, а потом в порядке отступить перед большим агашским войском. Заодно были освобождены казацкие женщины, уведённые во время ночного набега.
Удержать казаков от грабежа и мести было невозможно, но уже на следующий день Ашинатогл строго приказал остановить разграбление города и больше не трогать население. Атар, понимающе улыбнувшись, сказал:
— Узнаю горцев. Сначала наглеют и нападают, затем падают духом и просят о мире, а затем бесконечно воюют и бунтуют.
Агашец задумался. Он удалился в маленькую часовню, поставив перед дверью охрану из самых надёжных почтенных казаков и велев никого не пускать, кроме брата. Там он, после дня покаяния, поста и молитв, сделал то, на что почитатели Победителей решались лишь в крайнем случае: вознёс молитву Богу Единому.
"О Создатель и Тот, Кто установил главные законы мира и души! Тот, Кто находится вне всех существ, времён и миров! Почему именно я, недостойный, оказался предназначен определять линию Судьбы всего нашего мира? Если это не так, прошу Тебя, развей мои грешные мысли. Если же это так, прошу Тебя, насколько возможно, поясни мне мой путь и дай мне силы не сворачивать с него. А я приму это как своё главное служение в жизни, перед которым отступит даже царское служение. Не воспринимай эту молитву как дерзость, это призыв в крайности. Ещё раз молю Тебя, чтобы Ты, если это возможно, прояснил мои мысли и укрепил мой дух".
Совершив молитву, Ашинатогл погрузился в состояние медитации, продолжая в душе взывать к Богу Единому. И вдруг то ли Бог, то ли внутренний голос души самого царя дали ему ответ:
"Давай сравним тебя и Атара. Неизвестно, у кого из вас духовные силы выше. Но твой названый брат жил в обществе, где с самого начала прививались законы чести, доблести и добродетели всем, кто способен это воспринять. Он был окружён свободными гражданами, которым оказалось достаточно вступить на дорогу, где каждый неверный шаг вел к гибели, а вся она к чести и славе, чтобы вспомнить всё лучшее, что у них было в душе, и что было частично забыто в благоустроенном процветающем обществе. Ты же с самого начала жил в стране, где все — рабы. В стране, где очень легко скатиться к беззаконию и произволу. Атар вынес испытания, но частью они были искусственными, заложенными во всю систему подготовки, воспитания и отбора, частью же сравнительно лёгкими, не требовавшими пересмотра принципов, а лишь неуклонного следования чести, мудрости и доблести, что тоже немало. Ты же прошёл там, где тебя окружали смерть, ужас, ложь и предательство, и тем не менее остался человеком. Ты сел на престол, но воспринял это не как право, а как служение, и вёл себя действительно как пастырь своего народа. Атар делал свой выбор, исходя из того, что в него было заложено. Ты выбирал сам. И при этом ты вынужден был пересматривать все свои взгляды, принимать новое, не разрушая старое. Ты справился. Ты готов действовать, даже совершая грехи и принимая на себя грехи других. И при этом не стремишься трусливо уклоняться от действий или оправдывать себя. Кому же ещё можно было доверить решение в критической точке, когда и разум, и интуиция так легко могут склонить к гибели весь мир?"
"Теперь неси своё служение как вершину испытаний твоей души во все времена и во всех мирах. И ещё за одну душу ты теперь несешь ответственность: рядом с тобой тот, кто способен противостоять страшнейшей угрозе, надвигающейся на мир. Если, конечно, ты примешь правильное решение на развилке".
Ашинатогл почувствовал, как очищается его душа от старых грехов и вливаются в него новые духовные силы.
После этого ответа и двух дней размышлений агашец велел казакам разорять земли к северу от города, не трогая селений, расположенных к югу, но прочно установив там свою власть, и послал новых гонцов двум своим армиям. На следующий день, после консультации со священниками и инженерами, он заложил крепость на удобном холме с подземными водами, и пожаловал три деревни вокруг крепости Вольному войску для организации ещё одной станицы. Затем, оставив четверть казаков укрепляться на новой земле, Ашинатогл двинулся на юго-запад. Казаки теперь были довольны и с шутками выступили в новый поход, хотя не понимали маневра царя.
Через два дня Ашинатогл остановился на земле княжества Устрангласт (что он пошёл по этой земле, как по своей, никто не удивился: княжество смертельно боялось обоих своих мощных соседей, а вдобавок только что пропустило войска Локасника). Но Ашинатогл, за пару дней внимательно изучив местность, заложил город. Он должен был стать первым агашским городом по западную сторону горного хребта. Три деревни, расположенные на перевале, он пожаловал Вольному войску для ещё одной новой станицы, а ещё четыре, около города, объявил царским владением.
Князь Устрангласта Форсанта, надеявшийся, что сосед пограбит чуть-чуть в наказание за провинность и уйдёт, теперь чувствовал себя обречённым. Он отправил посла, но Ашинатогл не захотел с царедворцем разговаривать и велел князю лично предстать перед ним и его братом.
Форсанта надел рубище, посыпал голову пеплом и отправился, не зная, выживет ли он. Упав ниц перед Ашинатоглом, он покаялся, что от страха не сообщил ему о проходе горцев через землю княжества и взмолился, что он достоин смерти за такое, но просит пощадить его семью и народ.
Ашинатогл велел Шутрух-шаххунде поднять князя, принял его покаяние и заявил, что в наказание за трусость он забирает семь деревень. А поскольку княжество доказало на деле, что оно не может само себя защитить, он требует от князя принесения вассальной присяги и поставит в столице свой гарнизон, чтобы защищать немощного и трусливого соседа. Присягу приняли Атар и Шутрух-Шаххунда.
После этого старки распрощались с Ашинатоглом, который остался воевать, и отправились домой.