"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Одолеть Однорукого было непросто: сражаться без оружия старкских мальчиков-граждан безжалостно обучали с раннего детства. А затем он подхватил палицу и начал гвоздить нападавших по чему попало, пока его самого не ошеломили хорошим ударом.
Придя в себя, он протрезвел, услышал шум боя и обнаружил, что связан бережно, но коварно: инстинктивные движения привели бы к тому, что он начал бы сам себя душить. Конечно же, налётчики должны были оставить с ценным пленником кого-то сторожить. Но никого рядом не было. Почему — было ясно, поскольку из дома доносились крики и стоны жены. Нападавшие не учли, что вместо кисти на одной из рук искусно сделанная кожаная перчатка с протезом внутри. Урс осторожно вынул культю из протеза, выпихнул протез из узла, освободил другую руку и не спеша, чтобы не задушить сам себя и не нашуметь, развязался. А затем схватил первую попавшуюся дубину и ворвался в дом, безжалостно разметав пятёрку подонков, насиловавших его жену. Трое остались лежать, двое заорали и бросились бежать. Из других комнат выскочили ещё четверо, один упал, а остальные присоединились к бегущим.
Как только нападавшие обратились в общее бегство, Урс оставил остальных воинов и вернулся к своей жене. Двое из раненых были ещё живы: переломанный позвоночник. Но глаза и у живых, и у мёртвых были выцарапаны. А жена Кашисса покорно стала на колени и протянула голову вперед. Руки у неё были в крови. Её гнев Урс прекрасно понимал, а вот жест не понял. Жена тихо сказала:
— Мой повелитель, сними с меня позор и бесчестье. Я помолилась и готова.
Урс сначала остолбенел, когда осознал, что жена ждет казни за свой позор, а затем подхватил её и впервые в жизни страстно и нежно расцеловал:
— Милая моя вечная подруга! Неужели ты думаешь, что эти подонки тебя опозорили и унизили в моих глазах? Вот выцарапывать им глаза лично было немножко лишним, я бы и сам им воздал должное. Ты столь же чиста, как и раньше. Обязательно иди к монаху и целительнице, пусть излечат твою душу и тело от ран этих грязных тварей.
Кашисса обняла мужа и позволила себе расплакаться. Как ни странно, она чувствовала себя счастливой: муж теперь её полюбит на самом деле, а не будет равнодушно и добросовестно выполнять свой супружеский долг.
Приведя себя немного в порядок, казаки быстро организовались. Большинство осталось тушить пожары, собирать трупы и спасать раненых. Некоторые, у кого уцелели кони, помчались гнать нападавших. Атаман и двое полковников были убиты, как и примерно половина жителей Черкаста.
Поразительно чётко мобилизовалось всё Свободное войско. Из хуторов и других станиц пришли пешие казаки и почти все старшины, кроме тех, кто вместе с конными возглавили погоню или остались вместе со стариками и подростками защищать станицы. Собрали круг, выбрали нового атамана, полковников и старшин вместо убитых. Словом, через день Свободное войско было готово в поход, отомстить за коварное нападение.
Раненые и пленные, которых жестоко допросили, сообщили, что это был налёт молодежи Локасника. Но возглавлял его наследник престола. Откуда-то он и командиры прекрасно знали, где стоят старки, цари и царевичи. Их вместе с жёнами планировали забрать в плен и взять громадный выкуп, а также мир на несколько лет. Налётчики прошли через земли маленького княжества Устрангласт, территория которого была буфером и разделителем между Агашом и Локасником на западе их общей границы. Дозорных сняли легко: они не ожидали нападения с этой стороны и были пьяны. Шли весь день, таясь и убивая всех встреченных, кроме женщин, которых брали в плен. До полуночи отдыхали, ожидая, пока кончится попойка, а затем напали, планируя быстро взять пленных и отступить, угрожая расправиться с ними при попытке преследования. Несколько женщин и пленных нападавшие увели с собой, но совсем не того ранга.
В лесу нашли связанного, избитого, обожжённого железом и ограбленного догола войскового писаря Кальтотинда, того самого, которого назначали выкрикнуть предложение не пускать царя на землю войска. Он плакал и кричал, что его пытали, но он ничего не выдал. Атар сразу почувствовал ложь. Позвали менталиста, монах констатировал ложь. Писаря, как труса, хотели лишить казачьего статуса, выпороть и выгнать в том виде, как он есть, из пределов войска, его имущество пустить на поток и разграбление, семью обратить в смердов. Но Атар почувствовал ещё какую-то недосказанность.
— А почему ты оказался в лесу?
— Перепился и отправился подышать воздухом, — заявил бывший писарь.
Казаки расхохотались, поскольку писаря не уважали за малую вместимость и неустойчивость к винищу, и собрались с насмешками выгнать его ещё и как поганого хлюпика. Но оказавшиеся рядом менталисты констатировали ложь. Тогда его вновь начали спрашивать, он стал путаться, его принялись пытать и выяснилась страшная картина.
Писарь давно уже был на содержании у царя Локасника, сообщая ему всё о жизни Свободного войска. Он донёс и о прибытии царей с наследниками, и о том, когда прощальная попойка. В день кутежа к нему подошел раб-локасникец и прошептал, что его ждут в лесу с наградой за верную службу. Писарь, который действительно уже был в серьёзном подпитии, попёрся за рабом. Никто на них внимания не обратил. А в лесу поджидали воины Локасника. Царевич Аристоликс сразу велел его схватить, раздеть и накалить железо. Писарь, не дожидаясь раздевания и пыток, рассказал, где кто из знати остановился. Ему вручили увесистый кошель с золотом, а затем этот кошель закопали в землю, писаря всё-таки раздели, малость побили так, чтобы синяки были поэффектнее, пару раз приложились к нему раскалённым железом, положили на то место, где был зарыт кошель, и оставили связанным.
— Если соврал, вернёмся и кожу с живого сдерём! — пригрозил Аристоликс. — А если правду сказал, то заорёшь, когда твои будут пытаться за нашими гнаться, найдут тебя, и отбрешешься, что схватили тебя случайно и зверски пытали, но ты ничего не сказал.
Писаря судили и распяли, а всю его семью, как сообщников и семя предателя, продали в рабство.
Ашинатогл пылал гневом, клялся захватить весь Локасник и стереть с лица земли все его города, заселив их агашцами. Однако Атар, который, как равный, должен был быть одним из принимающих клятву, заявил:
— Старший брат, я тебя прекрасно понимаю и сам был бы столь же разгневан. Но не годится властителю принимать важнейшие решения в таком состоянии. Остынь несколько дней, и ты сформулируешь клятву точнее, а если уж повторишь так же, то я её приму.
Рука Ашинатогла инстинктивно потянулась к мечу, но, поймав себя на этом, он расхохотался и признал правоту брата.
— А вот клятву не брать в рот вина, пока мы не возьмём первый город этих подонков, ты примешь?
— Эту да, — улыбнулся Атар, поняв, что Ашинатогл собирается после этой клятвы выйти на гудящий на площади войсковой круг и взять такую же со всего войска. Отказаться будет позорно, а дисциплина нужна будет железная, особенно пока не подойдут подкрепления.
Ашинатогл немедленно послал гонцов к Тлирангогашту, повелев ему собрать войско в столице, оставив небольшой гарнизон, и вторгнуться в Локасник с юго-востока. К северной армии, стоявшей на границе с Канраем, был послан аналогичный приказ развернуться (тем более что из-за этого Йолура канрайцам сейчас было не до войны) и вторгнуться с северо-востока. Атар понимал, что в регулярной войне шансов у Локасника нет. Но, по опыту старков со Ссарацастром, он уже представлял, в какую бесконечную партизанскую войну выльется завоевание, если оно состоится. Атар решил при случае слегка намекнуть на это побратиму, а там уж пусть сам решает.