"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Я выполняю приказы партии. Если она сказала, что я нужнее на Южном фронте — значит, я буду там. Где можно получить предписание?..
— Предписание у меня, вот здесь, — холодно сказал Благоев. — А вы, товарищ Щульц? Вы-то, надеюсь, не станете…
— Я прошу разрешения отправиться вместе с товарищем Жадовым, — перебила его Ирина Ивановна. — В любом штабе нужен хороший делопроизводитель.
Благоев на миг поднял бровь, затем пожал плечами.
— Очень жаль, Ирина Ивановна, но не смею вас задерживать. Сейчас лично выпишу вам мандаты.
Однако, несмотря на выписанные прямо в кабинете Благоева мандаты, выехать в штаб Южного фронта, расположившийся в Славянске, комиссару Жадову с Ириной Ивановной не удалось. Передача командования батальоном затянулась. Кто-то из бойцов заявил, что поедет добровольцем с Жадовым, кто-то вообще просил направить в какое-то другое место; Благоев приходил с телохранителями, молчаливыми здоровенными парнями, кого-то куда-то переводили, появилось сколько-то людей из отдела Ягоды.
В газете «Правда» появилась статья за подписью товарища Троцкого «Что такое коммунизм?» — там заявлялось, что нынешнее положение дел, «вызывающее справедливое возмущение трудящихся» сугубо временно, что очень скоро начнется внедрение «элементов подлинно справедливого общества» и в качестве первой меры будет запрещена частная торговля; но уже на следующий же день её едко высмеяли два десятка других изданий, от эсеровских до «буржуазных» («монархические» уже не выходили).
«Бывших» по-прежнему выгоняли на работы — расчищать снег, колоть лёд, грузить дрова и уголь. По рабочим карточкам увеличили нормы — и одновременно повысили «коммерческие» цены. Арестовали несколько десятков «царских агитаторов», о чём с помпой распубликовали в печати.
Шли дни, а Жадов с Ириной Ивановной всё никак не могли выехать на юг. Наркомат по военным и военно-морским делам никак не мог выправить последние документы, хотя дивизии формировались, и многие старые полки, сменив название на новые безличные номера, эшелонами двигались к Харькову и дальше. Немцы и впрямь сидели тихо в Ревеле, Риге и Либаве, где ни о какой пролетарской революции отчего-то никто даже не слышал. Киев оказался во власти «гетманцев», где русское население с недоумением наблюдала явление чубатых хлопцев под жовто-блакитными прапорами. Хлопцев этих было относительно немного, до действовали они решительно, растерявшаяся полиция ничего не предпринимала, и из города на восток потянулись первые беженцы.
При этом поезда на Москву по-прежнему ходили.
О том, что творится «в логове гидры конрреволюции» известно было немного. «Правда» ограничивалась пространными, но малосодержательными статьями-«подвалами» типа «Новые зверства царских палачей» или «Казни рабочих на юге России», где просто писалось, что в таком-то местечке «царские каратели расстреляли сто пятьдесят человек», а в другом казаки якобы изрубили шашками целых двести.
Посольства великих держав меж тем оставались в целости и сохранности. Им была гарантирована полная дипломатическая неприкосновенность, подтверждены все права и привилегии, что прямодушного комиссара Жадова тоже весьма задевало:
— Мы же мировую революцию делаем!.. зачем нам эти буржуйские засланцы? Что они тут сидят?
— Переходный период, Михаил, — терпеливо объясняла Ирина Ивановна. — Временно всё это. Да и к тому же — мы ж не собираемся воевать со всем светом вот прямо сейчас? Пролетарские революции должны созреть.
— Уж скорее бы созревали, — буркнул комиссар.
Они сидели на жёстком деревянном диванчике в приёмной зама наркома по кадрам. Уже введена была новая форма, со старых офицерских кителей, во множестве имевшихся на складах, спарывали погоны, пришивая петлицы с «кубарями», «шпалами» и ромбами. Жадов же по-прежнему ходил в кожанке без знаков различия, а Ирина Ивановна — и вовсе в гражданском.
— Товарищи! — дверь приёмной приоткрылась. — Зайдите, пожалуйста!
Блондинистая секретарша с внушительным бюстом окинула их презрительным взглядом. Бросила, не переставя разом и курить, и печатать на «ундервуде»:
— Вот направление в управление кадров. Там получите назначение на получение формы. Товарищ нарком подписал приказ о присвоении вам воинских званий… в соответствии с занимаемой должностью. Распишитесь… здесь, здесь и здесь…
Жадов нахмурился. Взял бумагу, прочитал.
— «Начальник дивизии — начдив…» А это что?
— Приказ о назначении вас начальником формирующейся 15-ой стрелковой дивизии, — недовольным тоном бросила блондинка.
— А почему…
— Товарищ заместитель наркома очень занят. Бумаги поручено вручать мне, — секретарша надулась от важности.
Ирина Ивановна никаких вопросов задавать не стала. Молча расписалась, молча забрала приказы.
— Идёмте, Миша.
Но даже и после этого никуда выехать им не удалось. Никак не могли выправить проездные документы; и сама 15-ая стрелковая дивизия, как оказалось, не имеет ничего, кроме начального приказа. Какие части и соединения надлежало обратить на её формирование, где они находятся — никто не знал и ответить Жадову с Ириной Ивановной не мог. Наркомат военных и военно-морских дел как-то очень быстро оброс бюрократией, всюду с озабоченными лицами бегали офицеры с новенькими петлицами на воротниках, тащили вороха бумаг… но дело никуда не двигалось.
Михаил Жадов теперь часто приходил в квартиру, где жила Ирина Ивановна — на Шпалерной, в доме бывшего министерства архивов. Хозяев не было — подруга Ирины Ивановны и её отец уехали «к родственникам в провинцию», как объяснила сама товарищ Шульц. Комиссар не стал донимать её расспросами.
Однако, несмотря на то что они часто оставались вдвоём, наедине в пустой квартире, Жадову и в голову не приходило попытать ещё раз счастье в объяснениях, не говоря уж о том, чтобы распустить руки. Ирина Ивановна не расставалась с оружием нигде и никогда, и — знал комиссар — свою честь она будет защищать, не останавливаясь ни перед чем.
А ещё он знал, что попытаться взять эти глаза силой — навсегда их потерять. Может, вместе с жизнью.
В декабрьский вечер, когда добрые люди уже начинали готовиться к Рождеству, кто — к традиционному, а кто — к «новому советскому», с «полным разоблачением поповских бредней», в квартире вдруг зазвенел дверной звонок.
— Разрешите? — на пороге стоял сам товарищ Благоев. За его спиной маячила троица телохранителей.
— Прошу вас, товарищ Благомир, — Ирина Ивановна отступила вглубь прихожей.
Благоев коротко кивнут охране, та беззвучно и безмолвно осталась на лестничной площадке.
— Как-то не по-людски, за дверьми их держать?
— Так надо, и они это знают, — отрезал Благоев. Снял запорошенную снегом шапку, скинул щёгольскую тёплую шубу. — Нам надо поговорить, товарищ Шульц. И с вами, и с товарищем Жадовым.
— У меня и чай уже готов, садитесь, Благомир Тодорович!
— Спасибо, не откажусь, — Благоев сел к столу. — Простите, Ирина Ивановна, перейду сразу к делу. Вы, возможно, догадались уже, почему ваше отъед на фронт до сих пор не состоялся?