"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16

Перумов Ник

Соблазн ждал его в одной из деревушек. Деревня Айтинорасс была значительно больше родной деревни Урса. В ней было более ста дворов и ещё десяток свободных наделов. Посредине деревни стояла церковь. Беглец сначала направился к ней, но церковь была закрыта: священник куда-то ушёл. Тогда Ликарин начал обходить дома, предлагая свой труд за еду и ночлег. Дворы были значительно беднее, чем в его родной деревне и в её окрестностях. Крестьяне жили как смерды в Кинатарусе, а среди смердов некоторые дворы были на грани нищеты, что было немыслимо в давно освоенных районах. Здесь чувствовалось, что наделы были заняты сравнительно недавно, а в деревне виднелись следы набега то ли степняков, то ли горцев, то ли разбойников.

Одна пожилая добродушная крестьянка напоила его молоком, но работы не дала, предложила переночевать из милости. Урс не хотел опускаться до нищенства и решил вежливо отказаться, ещё раз предложив сделать любое тяжёлое мужское дело. Из-за забора выглянула крепкая баба средних лет.

— Бабушка Линорисса, если у тебя дела нет, то у меня эти гады солдаты весь хлев разворотили. Мужик, ты хлев починить сможешь?

— Как не смочь! Мы к таким делам привычны. Правда, топора у меня нет.

— Это найдётся! От покойного мужа всё осталось. Миновал его топор горца, так свои служивые за косой взгляд зарезали.

Урс ещё раз вспомнил Жёлтых, и вновь в душе всколыхнулось, как во многом они были правы. Но иногда они не видели, что их правота распространяется дальше, чем хотелось бы. Певец Пророка сложил песню солдата как раз против того, чтобы крестьяне уходили в профессиональные имперские войска, которые занимались мародёрством и насилиями. Но ведь фактически тем же самым занялись и Жёлтые…

— Ну ладно, почтенная! Как тебя звать-то?

— Укитосса. А тебя, мужик, как?

Урс на секунду задумался. Назваться собственным именем было опасно. Наверняка его везде ищут. Назваться чужим — ещё одно преступление и большой грех. И он решился.

— Урс Ликарин я. Бежал от разбоев. Потерял семью и двор. Иду на восток, в Ликангс, чтобы там поселиться.

— Неспокойно там, слышала я. Да, впрочем, и здесь несладко. Заходи, Урс. Посмотри, что можно сделать.

Солдаты, наверно, подожгли хлев, но мужики пожар быстро потушили. Всё равно надо было перебрать несколько брёвен стены и восстановить пол-крыши. Поработать пришлось до позднего вечера. Хозяйка в середине работы подкрепила его куском сала с кислым молоком и хлебом. Она помогала ему, и заодно приглядывалась к Урсу.

А вечером Урс обмылся в натопленной баньке. Они с хозяйкой помогли друг другу, потерев и постегав как следует спины вениками. В этом старки не видели ничего неприличного. Но хозяйка, угостив Урса сытным ужином, решительно указала на общую постель. Это уже было однозначное предложение, и Урсу теперь мужская гордость не позволяла увильнуть. Да и, по обычаям, трусость в таких случаях позорила мужчину.

На следующее утро вдова предложила ему жениться и осесть в этой деревне. Но Урс сказал, что ему необходимо сначала покаяться в грехах. Хозяйка сначала засмеялась и возразила, что грех будет смыт венчанием. Ликарин, тем не менее, настоял на своём (этот-то грех был самым маленьким из тех, что скопились на его душе).

Священник сразу понравился Урсу. Это был старичок с ласковыми, но пронзительными, глазами и тихим голосом. Урс решил рискнуть и, дождавшись конца службы, подошёл к нему.

— Отец, я страшный грешник. Я ищу того, кто может указать мне путь, как снять с себя грехи ещё в этой жизни. Я готов на самое тяжкое покаяние.

— Сын мой, лучше расскажи мне, в чём ты конкретно повинен. Гордыня человеческая проявляется и в том, что люди часто считают себя великими грешниками, а на самом деле на душе у них не очень большие проступки.

— Тогда, отец, я просил бы тебя увести меня в дальнюю исповедальню. Наверно, у меня всё-таки грехи настоящие. Они мне спать не дают, и совесть меня замучила.

Уйдя в дальнюю исповедальню, Урс начал рассказывать про свои "подвиги" в родной деревне и у Жёлтых. Лицо священника всё больше мрачнело. Наконец, Урс закончил. Священник сказал ему:

— Действительно, страшные грехи на тебе, сын мой! Но ты, по крайней мере, не хвастаешься ими и не гордишься, как многие разбойники. Ты на самом деле в них раскаиваешься. Но чую я, не всё ты мне сказал. Что-то очень важное никак у тебя из горла не идёт.

Ликарин буквально скорчился внутри себя. Предательство высших иерархов Жёлтых так мучило его, что он не осмеливался высказать это даже на исповеди, утешая себя, что этот грех на предателях, а он сам от него чист. Нет, всё-таки не совсем чист. Бывший Ревнивый Бык совсем не считал грехом убийство брата Неясытя, но, видимо, за всем этим что-то стоит. А сам он ведь отказался принять смерть, как ему приказывали вышестоящие.

— Не считал я это грехом своим в гордыне своей, отец мой. Пришёл к нам в отряд монах, который отрастил волосы, заплёл косу Жёлтых и звался братом Неясытем. Он был послан от самых высших и тайных руководителей секты. Он передал нам приказ всем умереть. Другие должны думать, что Жёлтых больше не осталось. Сам Неясыть надел знак Тайного Имама: дескать, и высший глава мертв. Я должен был умереть, но возмутился предательством, по слабости своей предался гневу, убил Неясытя и ушёл в леса, чтобы попытаться спасти свою душу.

— Рассказанное сейчас, сын мой, очень важно. Ты поступил в тот момент почти правильно. Это смывает часть твоих тяжких грехов, и я, наконец-то, могу теперь не требовать от тебя сдаться властям. Они уже разослали сообщение: мертвы и Тайный Имам, и Жёлтый Ворон Кор Лакиран, и Ревнивый Бык Урс Ликарин. Видишь, как высоко они тебя поставили. Поэтому тебя специально никто не ищет. А если попадёшься на глаза тебя знающему, значит, Судьба к этому привела, и я требую тогда не сопротивляться и не отнекиваться, а сдаться на милость властей. Значит, тебе суждено смыть ещё часть греха тяжким наказанием. Но даже если никто не встретит, тебе нелегко придётся. Сейчас ты переоденешься в самое грязное рубище, какое найдётся в деревне, и отправишься в монастырь Интокрана с моим письмом. Его настоятель славится своей строгостью. Он и наложит соответствующее покаяние. Я пока потребую от тебя молчать всю дорогу и непрестанно молиться в душе. Заговорить ты можешь и должен, лишь если тебя узнают другие. А когда придёшь в монастырь, всё без утайки повторишь владыке Лиссу. Награбленные деньги возьми с собой и отдашь в монастырь, если по дороге у тебя их не отберут другие разбойники.

Священник объявил всей деревне, что это действительно страшный грешник, бывший разбойник, но он искренне кается, и попросил их собрать ему на дорогу постной еды, поскольку часть его епитимьи — молчать весь путь. Даже попросить милостыню, на что имеет полное право паломник, он сможет только жалобным взглядом. И у Урса начался путь к ещё одному этапу его жизни.

* * *

Постепенно жизнь в Колинстринне налаживалась. Тор ещё раз совершил рейд против банды, которая осмелилась подойти вплотную к границам баронства. Эта большими зверствами не отличалась: скорее жалкие дезертиры, грабящие тех, кто послабее. Главарей Тор повесил, а остальных продал в рабство. Разбежавшихся членов банды он вылавливать не стал.