"Фантастика 2024-136". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Хорошо замаскированные пушки разили как сами танки, так и пехоту, двигавшуюся вслед за ними густыми цепями. Вкупе с многочисленными пулеметами они свели на нет все усилия союзников продвинуться вперед. Отдав врагу свои передовые траншеи, немцы полностью уничтожили 34 танка, и еще 15 машин получили серьезные повреждения. 850 человек было убито и свыше 1700 ранено.
После такого разгрома Фош не рискнул повторить атаку на следующий день, решив подтянуть свежие силы, благо немцы почему-то не наступали. Такое странное благодушие разъяснилось 16 июля, когда Людендорф начал свое последнее наступление на Париж.
И снова главным козырем фельдмаршала стали воздушные монстры. Рано утром они появились над вражескими позициями, которые не покорились рейхсверу в июне. Остановивший их тогда Русский легион из-за больших потерь был отведен в тыл на переформирование, и его место занимали английские части.
Убежденные, что дирижабли снова летят бомбить Париж, британцы не приняли каких-либо мер предосторожности, ограничившись лишь звонками во французскую столицу о воздушной опасности. Каково же было их удивление, когда оба дирижабля неожиданно застыли над их траншеями и на их головы ливнем обрушились снаряды. То был почти весь запас отравляющих веществ, которые в бешеном темпе для нужд фронта изготавливала немецкая химическая промышленность.
Ветер вновь был на стороне Людендорфа. Он уверенно дул в глубь британских позиций, неотвратимо наполняя их ядовитыми газами, возникавшими после разрывов химических бомб. Сброс снарядов с зависших дирижаблей позволял немцам создать максимальную концентрацию отравляющих веществ на небольшом пространстве.
Мало кто из англичан, находившихся в передовых траншеях, успел надеть противогазы. Уцелевшие же солдаты с истошным криком «Монстры, монстры!» бросились в тыл, распространяя в нем панику.
Вид огромных дирижаблей, сбрасывающих на землю снаряды, густые волны ядовитого газа и крики обезумевших от страха людей, собранные воедино, оказались той отмычкой, с помощью, которой немцы легко вскрыли ранее неприступные позиции. Подобно ужасной разрушающей бацилле, паника молниеносно разливалась вглубь и вширь всей обороны, подгоняемая видом мощных дирижаблей противника, которые были неуязвимы для солдатских ружей и пулеметов.
Среди британцев началось всеобщее помешательство. Моментально рухнула дисциплина, и еще недавно бывшие солдатами и офицерами его королевского величества моментально превратились в обезумевшую вооруженную толпу напуганных людей. Бросая оружие и оставляя позиции, они пустились в бега, желая только одного – поскорее спасти свои жизни.
Никто уже не мог остановить их, поскольку они своими криками и видом сразу деморализовывали всех, кто только попадался им на пути. И действительно, это обезумевшее стадо наглядно говорило, что на позициях случилось нечто ужасное, и здоровые и сильные люди спешили присоединиться к бегущим, столь силен был их страх.
Развивая успех, Людендорф бросил в прорыв все свои резервы, специально переброшенные сюда за два дня, и уже к исходу 17 июля германские части вышли на линию старых фортов Парижа, откуда по городу был открыт огонь из всех имеющихся у немцев орудий.
Положение было критическое. На вопрос Клемансо, сможет ли армия удержать столицу, Фош дал отрицательный ответ. Все резервы были брошены к Реймсу, и в лучшем случае они смогут только остановить врага за Парижем.
– Сейчас я могу бросить на спасение столицы только разрозненные части. Это отсрочит падение города на 24 часа, но полностью обескровит фронт и сделает его уязвимым для новых ударов врага. Выбирайте, господин президент.
Услышав это, Клемансо яростно вскинул свои густые брови и гневно спросил:
– Я хочу знать, когда, наконец, вы будете наступать, Фош! Мне стыдно, что наша армия постоянно пятится перед врагом, беспардонно показывая бошам свой зад. Когда вы исполните свое обещание и очистите нашу страну от захватчиков?
Фош стоически выслушал в свой адрес град упреков, и когда Клемансо выдохся, он заговорил спокойным, ровным голосом:
– Людендорф постоянно опережает нас своими наступлениями, заставляя тратить на их отражение все наши стратегические резервы. Он играет ва-банк, и ему пока везет. Нам нужен всего месяц или, на худой конец, три недели спокойствия на фронте, чтобы собрать все свои силы в один кулак и ударить по противнику под Верденом. Я полностью ручаюсь за успех, но мне нужно время.
– Падение Парижа может расколоть страну, и тогда ваше наступление может не состояться, Фош, вы это понимаете?
– Заняв Париж, немцы не смогут продвинуться вглубь страны к Орлеану или Гавру. Я ручаюсь вам за это.
– А если с помощью своих монстров они перебросят полк или даже дивизию в ваш тыл и снова вскроют вашу оборону, что тогда? Именно этот вопрос, насколько я знаю, рассматривался вами сегодня на заседании штаба.
– Самый лучший выход – это новое русское наступление, пусть даже против австрияков. Сегодня сообщили, что умер император Франц-Иосиф, это очень благоприятный момент для наступления в Галиции. Немцы обязательно снимут свои войска с нашего фронта, и мы получим передышку.
– Знали бы вы, какую цену они за это просят! – взорвался Клемансо, сверля маршала злобным взглядом.
– Вам решать, господин президент. Хочу только сказать, что у Парижа осталось около 36 часов.
В пылу военных страстей этих дней мало кто обратил внимание на происшествие, случившееся в немецком Бреслау 5 июля. В этот славный солнечный денек в особняке польского адвоката Ковальского разыгралась страшная драма. Основной ее фигурой был постоялец пана адвоката господин Пилсудский, находившийся там под домашним арестом германской полиции.
Его арест носил чисто условный характер, поскольку в особняке находилось всего два представителя власти в лице агентов сыскной полиции, фиксировавших все перемещения своего подопечного по городу и его встречи.
В этот злополучный день один из агентов, спускаясь с крутой лестницы, подвернул ногу, и его товарищ поспешил отвезти больного к врачу, проживавшему в двух кварталах отсюда. Именно поэтому ворота поместья незваному гостю открывала личная охрана пана Юзефа в лице трех дюжих поляков.