"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Насвистывая какой-то случайный мотив, я зашагал в подвал.
Уже наступил полдень, и интернат жил своей обычной жизнью. Занятия подошли к концу, и все готовились к итоговым экзаменам. По коридорам праздно шатались те, кого дальнейшие испытания не волновали, и задирали тех, кто ломал руки в переживаниях о том, как же они будут жить, если не сдадут русскую литературу на пять. Ведь нет там, в большом мире, жизни без русской-то литературы! Там, на небесах, говорят, только о ней и разговоры ведут. Ха.
В подвале я неожиданно встретил Семёна. Он как раз воевал со расписанной маркерами машинкой, пытаясь её запустить. Ворчал смешно, стучал по крышке кулаком. Я встал рядом, поправил его дверцу и нажал кнопку. Механизм тут же загудел, нагнетая воду.
— Спасибо, — светло улыбнулся парень. — Ты где был? Я вчера тебя обыскался.
— В городе, — просто признался я. — Гулял.
— Везё-ё-ёт, — протянул Семён.
— Тебя тут цепями не приковали, знаешь ли.
— Так и денег на такси не дали, — немедленно парировал он.
— Тебе дать денег на такси? — усмехнулся я, закинул в барабан вещи, потянулся за стиральным порошком. — Раз уж автобус вам, господин, не к лицу.
— Дай, — пожал плечами Семён.
— Зайди попозже и дам.
Повисла пауза. Разговор явно ушёл в неловкое для парня направление. Я же засыпал порошка, отмерил кондиционера, залил его по мерной риске и включил машинку.
— Слушай, — подал голос, наконец-то, Семён, — Илья… А каково это быть… Ну вот таким. Что это? Что изменилось внутри?
Я опёрся на машинку, глядя на товарища. Выглядел он чуточку потеряно. И, наверное, его можно понять. Мы ведь были неудачниками среди сирот. Два невзрачных и никому не нужных паренька, нашедших себя в своей никчёмности. И теперь Семён остался один. Неожиданно, но мне стало его даже жаль.
— Ничего толком не изменилось, Семён. Просто начинаешь видеть что-то новое, чувствовать новое. Вон, когда сквозит — тебе холодно. А когда рядом сила — ты это также чувствуешь. Описать не можешь это самое «холодно», а знаешь что это. Как воздух в руки взять.
Я схватил пустоту ладонями, сделал вид что заглядываю внутрь:
— Вроде бы и ничего нет, а вроде бы ты знаешь как из этого ничего вытащить энергию и изменить её. Направить куда-то.
Семён восхищённо покачал головой.
— Вот как-то так, — резюмировал я. — Ничего особенного.
— Ты стал совсем другим человеком, — признался Семён. — За один вечер изменился. Поэтому прости, но никак не могу с тобой согласиться. Это особенное.
— Когда ты меняешься, ты этого не осознаёшь, — заметил я. — Это жизнь.
Он промолчал, но губы его поджались.
— Мудростью теперь делишься. Хорошо тебе. Девочки только о тебе и болтают. Артемьев то, Артемьев сё. Артемьев мне сегодня снился, он такой властный был. Ты и правда Сашу трахнул?
Я поморщился:
— Акт любви называть словом «трахаться» нельзя! Что за принижение великого интимного таинства? Звериное какое-то, право. Трагичен такой упадок нравов. Безмерно трагичен.
Экий мы сегодня, Илья, ханжа! Будто бы две прошедшие ночи ромашки-лютики на лужайке нюхал, да с плюшевыми зайцами танцевал. Ата-та тебе, Илюшка!
— Так было что-то? — не унимался приятель. Чего ему это вдруг так важно оказалось?
— Нет, она же ещё ребёнок, Семён!
Он обалдел немного от моего высокомерия, но быстро справился с эмоцией.
— А Фесенко? Говорят, ты к ней тоже ходишь. Ты же знаешь, что она ведьма?
Василиса до старости не доживёт с такой популярностью. Но, вообще, я-то, Сёма, знаю, а вот какого, прости Господи, хрена ты в курсе её увлечений?
— Ведьма? Фесенко?! Ты серьёзно? — сыграл дурачка я.
— Да. Как Ленка, — вернул Семён. — Которая повела тебя в жертву приносить и пропала. И как Саша, которую…
— Да брось, Сёма! — возмутился я. — Что за слухи. Сбежали они и всё. Меня по голове огрели и сбежали. Не думаешь же ты что они полезли в портал?
— Там была кровь. Все говорят, что была кровь!
— Сам видел? Трогал? Может, на анализы отвозил? — забросал я его вопросами. Он чуть растерялся. — Вот-вот, Сёма. Не слушай всего о чём болтают. Вон, ходят подозрительные домыслы, что Лену и её дружков я не только убил, но и съел. Слыхал о таких вестях?
— Не, только про то что Сашу трахнул, — он нервно облизнулся и с виноватым видом почесал затылок. — Врут, значит? Но про Фесенко-то точно говорят. Она ж в том году с Коляшей встречалась, из старших. Помнишь?
После миллионов взятых человеческих эссенция имя Коляши мне ничего не дало. Поэтому я ограничился тем что просто развёл руками. Сдаюсь, мол.
— Он зимой на танцах в углу с Машенькой Архиповой обжимался, так потом две недели с унитаза не слезал. Похудел весь, посерел, еле ходил. А то всё Фесенко его прокляла. Его дристнёй, а Машеньку прыщи тогда разбили. Неужто не помнишь?!
Что-то такое было, хоть и очень смутно. Должно быть, когда-то это было важно для нас с Семёном. Память сбоила, иногда она выдавала событие, которое случилось сотни лет назад, и я его помнил будто бы оно вчера свершилось, а иногда напрягаешься-напрягаешься и будто бы не с тобой оно произошло.
— Сёма, раз ты знаешь, что Фесенко ведьма — чего же священникам не сдаешь? — прищурился я. — А?
— Зачем? — искренне удивился он, а затем сразу понимающе кивнул, — Ах да, ты же теперь одарённый! Человек благородных кровей! Кто-то из простых людей по силе тебя достал, так всё, сдать его в Первую Церковь! Пусть они её приструнят, поломают, да?