"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— С хозяина пример брал, к гадалке не ходи…
Но приступ старческой ностальгии было уже не остановить. Будто бахвалящийся мальчишка, Аарон принялся хвастаться, до чего же клевый у него был конь. Не южный спринтер, не рыцарский тяжеловес, а титан взаправдашний.
— По сердцу сказать, не такой отожранный, как нынче в стойле конюхов шугает. Да и старый уж был, квелый слегка. Но он же даренный был, а дареному коню под хвост не смотрят! Жена в первый поход снаряжала. Все приданное, все подарки променяла, дабы я снеговиков непременно на титане топтал. Испереживалась, дуреха, что рогатиной в Просторе проткнут, все на сны свои пеняла! То дочку под сердцем носила — а сам знаешь, на сносях бабы головой дуреют… А может и впрямь чего видала — неспроста же ягодка чародейничать горазда?
Желая как можно скорее довести лорда до замка да вернуться в салон прежде чем Гена заиграется в «секретаря» и наворотит дел, я подтолкнул Грисби в нужную сторону:
— Ты там про коня что-то говорил.
Неестественно кроткий вид горделивого рыцаря заставил мою амнезию чуть отступить и припомнить, что жена у Грисби скончалась при родах. А судя по тону, заносчивый поганец и впрямь любил супругу, что для местной аристократии, где каждый первый брак — по расчету, — редкость сравнимая лишь с днями трезвости в календаре деда.
Нетрудно представить, насколько сильно вдовец дорожил ее последним подарком.
— Нарочно же в доме запереть повелел! Рогатины эти, будь они неладны… Как на тесных улицах титану развернуться? Да и поскользнулся бы — скользко же! Трупов, крови, кишок — в мясницкой не встретишь! — активно жестикулируя, лорд будто оправдывался за давно терзающую его ошибку.
Нечто похожее я уже видел в исполнении Рорика. Когда перед самым боем, того пробило на поболтать да исповедаться за реки крови и огня, в которых утонул город и его солдаты.
— Морда у него была такая… — великан сжал щеки, изображая то ли утку, то ли ботексную «красавицу» с обложки журнала. — Вытянутая, что твои башмаки! А глаза вечно грустные… Ярмо с рогача накинуть повелел, дабы за порог не вышел, следом не увязался — уж больно верный мерин! По ночам так и вижу, как он бедный, с этой клешней на шее в дверь тычется… Проклятье! Веришь — до сих пор ржание в ночи чудится!
— Стоп, что? — я едва не подпрыгнул, когда лорд почти точь-в-точь повторил слова молодого князя.
— Заладил, «что» да «что»! — с досадой отмахнулся седой рыцарь. — Погорел он, вот что! Пока ополчение да баб с огня выводил, запамятовал про мерина своего! А князь твой, говно бесчестное, того и ждал! Как овец на площадь загнал! И что прикажешь делать?! Бабье воет, ребятишки в платья зарываются, а мужиков едва ветром не сдувает — два дня рубиться, это тебе не деревни поджигать! Вот я и… — грубая ладонь небрежно хлопнула красивый рубин на дорогом эфесе, пока серые глаза испепеляли треснутый камень, покоящийся посреди мутной лужи.
Но вместо Грисби с приклоненным коленом и воткнутым в камень мечом, в голове вспыхнул карандашный набросок, сорванный со стены в подвале антикварного салона. Озаглавив рисунок «писюкастым явлением», я долгими ночами просиживал за секретером, скрипя извилинами и выводя шизоидные схемы, в попытках рационализировать сверхъестественное.
«Экзотическое» строение тела — сгоревшие женщины, «хрусть» — треск обуглившейся плоти, страх воды — то ли пожар, то ли княжеские мольбы о дожде. Возле копыт, клешней, да лошадиной башки с кучей черных глаз я просто понатыкал прочерков, не особо переживая по их поводу. Мол, какой же демон без копыт?
На мгновение показалось, будто мозаика наконец сложилась и я узрел «истину», раскусив цели антикваров, но все рассыпалось обратно в мешанину слабо сочетающихся фрагментов. Ладно бы какая-нибудь байда из оперы «души погибших переплелись и появилось мстительное приведение» — но рация с микрофонщиком откуда вылезли? Я-то пока не умирал! Ну, во всяком случае, не до конца. Да и тварь с озерной деревни…
Нет, не то. Тут не эзотерика, тут иное. Эмоции что ли? Образы? Или даже чисто личные ассоциации, — иначе были бы не не клешни, а обычное ярмо. Да и обугленная плоть нихрена не хрустит, а скорее шелестит — уж я-то знаю.
Мда, вот тебе и плод содомского греха двух феодальный остолопов. Продукт пылкой «любви» Грисби и Рорика, на кровати из тысяч трупов и с жестким травматическим неврозом на всю жизнь у обоих.
Не, тут не инквизиторы с экзорцистами, тут санитары надобны! Десант психиатров и ковровые бомбардировки барбитурой! Вот тогда потусторонняя хрень перестанет на свет вылезать!
Правда… Если рецепт демона так прост, отчего они повсюду не появляются? Стесняются, что ли? Да и на кой хрен вампирам какой-то демон? Что они с ним делать-то собирались? Примитивный терроризм? Для кадра, у которого даже полы в подвале так и трещат от полироли, обычная резня выглядит слишком грязной. Да и в чем мотив? Армию демонов понаделать дабы мир испепелить? Возможно, конечно, но как-то… Слишком безумно.
Антиквар тот еще придурок, но на припадочного шизоида с манией величия не тянет. Судя по градусу восхищения в оставленном для меня письме, он скорее перфекционист-чистоплюй, искрящий планами «как нам обустроить Осколки».
— Чего замолк, глазами сердце прожигаешь? — неуверенный баритон вырвал меня из прострации.
Реальность встречала устыдившимся собственных откровений рыцарем, шаркающим каблуком, будто расстроенный мальчишка:
— Думаешь, обесчестил я себя? Когда все наследие на жизни променял? Опозорил все над чем отцы корпели да деды завоевывали? Скажешь, братья в боях слегли, а я убоялся? Струсил, а вид сделал, будто баб с ополчением пожалел?
Судя по траурному тону, именно такие слова преследовали Грисби в Молочном холме, когда он докладывался сюзерену после сдачи города. Поди, до сих пор за спинами перешептываются, посмеиваясь над провинциальным дураком.
— Хорошая у тебя жена была, вот что скажу. — только и выдал я, но поглядев на углубившиеся морщины несчастного громилы, все же не выдержал. — А коли не твой маскарад, то перед тобой бы уже вся площадь выстроилась! Горожане помнят, кто их защищал. И не один раз. А за спиной всегда шептаться будут — слышал поговорку про тысячу мостов и один вылизанный хрен? Вот это оно и есть.