"Фантастика 2024-30". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
— Отыщите мне телегу и лошадь, — приказал Увилл паре ближайших воинов. — Ну а что — продашь ли, мать, свои веники?
— Отчего не продать, коли в цене сойдёмся, барин?
— А хватит ли у тебя веников, чтобы телегу заполнить?
— Уж чего-чего, а этого добра у меня вдосталь! — усмехнулась бабка, предвкушая барыш.
Увилл машинально похлопал по карманам, хотя прекрасно знал, что не брал с собой сколько-нибудь значимой суммы помимо горстки медяков, едва ли не случайно завалявшихся по карманам. Быть может, для этой бедной старушки и эта горсть стала бы несметным сокровищем, но юноше хотелось сделать поистине красивый жест, подкрепив свой образ благодетеля.
И вдруг он, вспомнив о чём-то, полез под ворот камзола, вытащив
— Это кольцо много лет назад подарила мне мать, — снимая бечёвку с шеи, проговорил он. — Оно золотое, и стоит немалых денег. Возьми его, добрая женщина. Уверен, в замке есть ювелир, который сможет обратить его в деньги. Даже если он будет жаден как этот ваш Вахр, ты всё равно получишь за него два десятка серебряных марок [108] .
— Да зачем такой подарок-то, барин? — всплеснула руками старуха, но глаза её зажглись алчным огнём. — Да за такие-то деньги вы всю деревню скупите!
108
Марка — наиболее распространённая монета на территории бывшей Кидуанской империи. После распада империи рухнула и денежная система. В западных доменах какое-то время ещё пользовались имперскими деньгами, но вскоре многие лорды стали чеканить собственные монеты. Таким образом, спустя десятилетия и даже столетия монетарные системы доменов перемешались в нечто усреднённое. На просторах Паэтты ходило множество разных марок, которые незначительно отличались по весу и стоимости. Часто можно было видеть, как лорды из бедных серебром доменов просто выбивали своё клеймо на марках других доменов. Кроме серебряных марок существовали ещё и медные марки. Курс обмена между ними разнился в разных доменах, примерно колеблясь от тридцати до пятидесяти медных марок за одну серебряную. Существовали ещё и полумарки, и четмарки (четвертьмарки), причём чаще всего они в прямом смысле представляли собой половинки или четвертинки монет.
— Вся деревня мне ни к чему, — протягивая кольцо на шнурке, произнёс Увилл. — Но кое-что кроме твоих веников я всё же попрошу. Мне нужно несколько старых рубах и штанов. Найдёшь?
— Как же не найти, ваша милость! — дрожащими руками женщина ухватила наконец кольцо, должно быть, всё ещё не веря до конца, что всё это взаправду. — У меня трое сынов, так что кой-какая одёжа имеется! И ещё разыщу сколько надо будет!
— Ну хотя бы с полдюжины надо будет, — ответил Увилл. — Найдёшь больше — ещё лучше.
Говоря это, он глазами невольно следил за кольцом, которое старуха чуть растерянно всё ещё держала в руках, словно не веря, что оно теперь принадлежит ей. Возможно, она боялась, что молодой барин вот-вот расхохочется и отберёт драгоценность. Да ещё и, поди ты, прикажет отходить её плёткой как следует за наглость!
Но Увилл не слишком-то тяготился потерей. Это кольцо он получил от матери в день, когда они с Давином и Карой выехали из Колиона после свадьбы. Он ни разу не надевал его. Будь его воля, он и вовсе выбросил бы подарок в сточную канаву, но Давин строго повелел всегда носить кольцо при себе — на шнурке, если уж не на пальце. Названый отец от всей души надеялся, что мальчик однажды простит свою мать за то, что она была вынуждена сделать. Но, кажется, Увилл пока так и не простил…
***
— Куда прёте, дурачьё? — выходя вперёд, гаркнул один из трёх стражников у ворот, очевидно, главный из них.
— Кашу берёзовую везём, сударь, — натягивая поводья, ответил бедно одетый мужик.
Мелко дребезжащая телега остановилась, остановились и шестеро смердов, топающих рядом с нею, поскольку на самой телеге места никому кроме возницы не нашлось.
— На кой ляд она нужна тут, бестолочь?
— Не наше дело знать это, сударь, — возразил возница. — Наше дело маленькое. Нам сказано — мы везём.
— Кем сказано? — стражники явно были озадачены.
— Не могу знать, — сокрушённо развёл руками мужик. — Третьего дня прибыл к нам барин, и велел к нынешнему дню полный воз набрать, да в замок доставить.
— Третьего дня?.. — обращаясь к подчинённым, почесал небритую щёку командир. — Это Шевур, что ли, тогда ездил куда-то? И на кой ляд ему эти прутья сдались? Алушку свою пороть, поди!
И все трое разразились сальным смехом.
— Так нам-то чего делать, сударь? — жалобно спросил мужик. — Неуж восвояси отправляться? Барин говорил, что нам заплачено тут будет.
— Ладно, после разберёмся, — махнул командир, всё ещё смеясь своей шутке. — Загоняйте вон туда, под навес, да там и сгружайте.
— Нам было велено с телегой вместе оставить.
— Что этот пройдоха задумал? — вновь изумляясь, проворчал командир. — Ох, спустит с него когда-нибудь шкуру милорд [109] ! Доиграется, шельма! Ладно, загоняйте! Да глядите, ежели ваша кобыла насерет во дворе — в руках выносить будете!
— Всё понятно, сударь, — поклонился мужик. — Так кудась нам?
109
Сейчас, во времена Смутных дней, обращение «милорд» потеряло свой первоначальный смысл, который оно имело во времена империи. Теперь его не использовали в качестве обращения к высочайшим особам, а чаще всего так обращались подчинённые к феодалам, в то время как обращение «лорд» было применимо лишь к властителям доменов.
— Вон к тем сараям, — махнул рукой стражник. — Потс, поди проводи этих недоумков.
Один из стражников, ухмыльнувшись, пошёл вперёд. Остальные двое посторонились — прутья торчали из телеги во все стороны, того и гляди глаз выколет!
— А вы куда, убогие? — перегородил командир дорогу шестерым смердам, что двинулись было следом за телегой. — Тут обождёте! Неча вам по хозяйскому двору шастать!
Возница обернулся и неприметно кивнул головой. Он уже успел бегло оглядеться — двор был пуст как по заказу. День клонился к закату, и большинство домочадцев теперь, должно быть, готовились к ужину. Он медленно подогнал телегу под указанный навес. Кряхтя, соскочил на землю и принялся распрягать лошадь.
— Не поможешь, мил человек? — повозившись с минуту, попросил он у стоящего неподалёку стражника. — Пальцы проклятые совсем суховуха скрутила — ничего не чувствуют.
— Тьфу ты, чирей вислоухий! — сплюнул тот и нехотя подошёл к возящемуся с хомутом вознице. — Ну, и чего там у тебя? Ох!..
Хрюкнув, стражник рухнул к ногам мужика, в руках которого была дубина, спрятанная под лозой. Там же блеснула и сталь мечей. Оттащив бесчувственного вояку так, чтобы его не было видно за телегой, возница ловко стал стягивать с него плащ и те элементы одежды, которые позволяли определить в нём замковую стражу. Переодевшись (хотя одежда оказалась маловата), он вынул меч из-под прутьев и без сожалений пырнул им в шею лежащего. Сейчас нельзя было рисковать.
Отерев лезвие о рубаху убитого, он спокойной вальяжной походкой, какой обычно ходят стражники, вышел на слегка тускнеющий свет двора. Подойдя к воротам, он увидел двух своих спутников, что тоже уже красовались в плащах и шапках стражников.
— Возьмите оружие, — коротко велел он. — Вы двое возвращайтесь сюда, а остальные спрячьтесь где-нибудь поблизости. И будьте наготове!
Не говоря ни слова, шестеро бойцов быстро пересекли двор и исчезли под навесом. Вскоре двое, переодетые стражей, вернулись к воротам. Они лишь переглянулись с возницей и коротко кивнули в ответ на его немой вопрос. Один из них вёл на поводу лошадку, которую вывели за ворота, где она стала мирно щипать пыльную придорожную травку.