"Фантастика 2024-30". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Сам же Ворлад тем временем важно прошёл к небольшой калитке в городских воротах и, даже не оглянувшись на оставшегося снаружи юношу, вошёл в город. Брум невольно прислушался, ожидая услышать крики и звон оружия, но ничего, кроме скрипа петель, не услыхал.
— Его арестуют? — тихо спросил он у подошедшего стражника.
— Арестуют, — усмехнулся тот. — Там его уже поджидает отряд. А вы, стало быть, хотите также пройти в город? Мне велено пропустить вас, если вы твёрдо намерены войти. Так было сказано.
— Я твёрдо намерен, — невольно сглотнул
— Не спешите, — кивнул стражник. — Минуток пять подышите ещё здесь.
Брум, кивнув в ответ, подошёл к сидящему на козлах вознице.
— Отправляйся домой. Не жди ни меня, ни барона. Скажи отцу… Что я отправляюсь в поход. Вернусь осенью. Если захочет узнать подробности — пусть наведается в город позже, тут ему всё объяснят. Ты же знаешь таверну мэтра Хеймеля? Пусть спросит обо мне у трактирщика.
Конечно, Бруму хотелось бы самому, более обстоятельно объяснить отцу свой поступок, но он понимал, что не сумеет сделать это через не шибко-то умного лакея. Запоздало пожалев о том, что не додумался написать письмо, Бруматт лишь вздохнул и вытащил из-под лавки свой мешок.
— Всё понял?
— Всё понял, барин, — возница явно был ошарашен услышанным, и сейчас пристально глядел на юношу, явно ожидая от него каких-то сакральных фраз.
— Ну так давай, езжай… — ещё раз тяжело вздохнув, Брум закинул мешок за плечи и зашагал к городским воротам.
Глава 47. На войну!
Брум с невольным содроганием прошёл через скрипучую калитку в городских воротах и вздрогнул, когда стражник со стуком, чтобы плотнее вошла на своё место, закрыл её и задвинул засов. Его ещё раз предупредили, что в ближайшие дни пройти через ворота Тавера можно лишь в одну сторону. И пусть у него ещё была возможность отказаться от своей пугающей идеи, но в этих запертых для выхода воротах явно читался символ какой-то обречённости.
Впрочем, юноша почти тут же позабыл о своих впечатлениях, сосредоточившись на поисках барона. Он вертел головой, пытаясь найти если не его самого, то хотя бы какие-то признаки борьбы. Почему-то ему казалось, что он сейчас непременно увидит лужу свежей крови, или бездыханное тело, которое городские стражники уволокут подальше от нескромных глаз. Но ничего такого не было — у городских ворот вообще было непривычно безлюдно, да и сам город походил на затаившуюся перед прыжком кошку, когда замирает даже нервно дёргающийся кончик хвоста.
Это не была оторопь паники — горожане уже поняли, что никто не собирается убивать, грабить и жечь. Когда людям становилось известно, что северный флот присутствует здесь с позволения магистрата, и что келлийцы пришли на подмогу, чтобы избавить Тавер от ярма императора… В этом месте, как правило, вспыхивали небольшие дискуссии о том, действительно ли плохо таверцам жилось под этим самым «ярмом», но идейные люди, подобные Бодену, всегда имели преимущество в спорах над инертными обывателями, не имеющими в своём арсенале иных аргументов кроме «так было всегда».
Таким образом, к моменту, когда Брум приехал в Тавер, большинство горожан уже, как минимум, с пониманием относились к присутствию северян, а многие и вовсе были воодушевлены, уверенные, что теперь-то жизнь станет богаче и проще. Так что обезлюдевшие улицы не были следствием паники. Это было скорее беспокойство от назревающих больших перемен с одной стороны, и некая эйфория — с другой. Если уж всё меняется так глобально, то, быть может, сейчас стоит как раз немного затаиться и переждать эти сдвиги?
Не говоря уж о том, что город был полностью закрыт, что отчасти сказалось и на торговле. Окрестные колоны не могли въехать в город, чтобы продавать свои запасы, да и загородные покупатели вроде того же Бруматта тоже исчезли.
Большинство жителей Тавера заняли выжидательную позицию. Похоже, что появился кто-то, кто собирается решить их проблемы — будь то келлийцы, или же местные вроде Бодена. А раз так, главное — им не мешать. Пожалуй, именно эта мещанская рассудительность главным образом и удерживала горожан по домам.
И всё же Бруму, который привык к другому виду таверских улиц, подобное малолюдье действовало на нервы. Он вновь ощутил дрожь — ту же, что и после грохота захлопнувшейся за ним калитки. Он словно уже попал в другой мир, и, по правде говоря, его почти непреодолимо тянуло обратно. Быть может, если бы он не знал наверняка, что стража его не выпустит, то поддался бы малодушию и сбежал назад в имение — к Динди и Риззель.
Ну а так он, машинально передвигая ногами, брёл по направлению к таверне мэтра Хеймеля, и никогда ещё этот путь не казался ему таким долгим.
***
Когда Шервард заметил в конце улицы уныло бредущего Бруматта с заплечным мешком за спиной, то лишь тяжко вздохнул. Ему уже сообщили о визите сеньора Хэддаса (теперь Шервард внезапно сделался в Тавере довольно большой шишкой), но келлиец всё же надеялся на благоразумие приятеля. Положа руку на сердце — какой из Бруматта воин?.. Лучше бы ему остаться с Динди…
Однако уважение к подобному выбору для мужчины передавалось островитянам, должно быть, ещё через семя отца, а не то что с молоком матери, и поэтому, когда Бруматт подошёл, Шервард лишь радостно приветствовал его, похлопав по плечу. В принципе, парень был крепкий — быть может, коленки у него и не подломятся от груза, что он взвалил на себя.
Здесь, на площади у таверны Хеймеля было людно. Особенно много тут было островитян, хотя Враноок довольно неохотно дозволял своим людям выходить в город. Неизвестно, чего больше боялся конунг — того, что они всё же соблазнятся богатствами, которые были тут буквально на каждом шагу (обилие железа вокруг могло представлять тяжёлое испытание для честности жителя островов), или же того, что сладкая жизнь шеварского города окажется слишком уж сладкой для суровых северян.
В общем, здесь были, в основном, не простые дружинники из маленьких деревень вроде Скьёвальда, а форинги и их помощники. Были и местные, особенно из дельцов, которые видели выгоду в таком внезапном наплыве возможных покупателей сейчас, когда город был закрыт. Враноок действительно делал закупки — в первую очередь оружия и продовольствия, и старался не обидеть городских купцов, хотя не со всеми была возможность расплачиваться серебром.