"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
«И как я так быстро к нему прикипела?»
Оправдывать это влиянием дара больше не приходило в голову, да и Райхо ясно дал понять, чтобы любить одной силы мало.
Котомка, в которой уже лежало все самое необходимое, что потребуется в дороге была собрана и припрятана заранее. Кира быстро оделась, завернула в тряпицу полкраюхи хлеба, несколько вареных яиц, холодный кусок мяса, порадовавшись, что умеет разводить огонь щелчком пальцев, а охота, и вовсе, ее стихия. Посетовав, что отцовский нож и верная Полночь осталась в Ордене, задумалась не поможет ли «нежданная радость» их заполучить.
«Плохая идея. Слишком рискованно, да и выдаст меня с головой — взгляд закономерно упал на кольцо: — Приметное, нужно будет раздобыть перчатки».
Киррана задержалась на кухне, и, испытывая неловкость, долго разглядывала россыпь серебряных ложек, но так и не взяла ни одной, решив, что смастерит лук по дороге — в доме на взморье удалось найти жильную тетиву, а немного перьев для стрел она собрала загодя на берегу. Конечно, доброе основание ей самой не сделать, но навыки Защитницы и наука Райхо с лихвой это покроют. Выбрав из десятка ножей, подходящий, сунула его за голенище новых сапог. Прихватив висевший у порога неказистый плащ, заперла двери и ставни, спрятав связку ключей в тайник под крышей, который показал Райхо. Руки дрожали, душу раздирало на части. Половина хотела остаться, другая же прыгала от радости и рвалась в родные края.
— Я вернусь, — приложила Кира руку к двери. — Обещаю! Сделаю все, как надо, и вернусь к тебе, только дождись…
Смахнув набежавшие слезы, с которыми не было никакого сладу, Кира отняла ладонь. На двери остался слегка дымящийся выжженный отпечаток.
— Эй! Тин Хорвейг? Ты, часом, не помер?
Голос донесся точно из глубины, но к концу фразы стал четче — Пасита, наконец, вынырнул на поверхность реальности и открыл глаза. Он все так же сидел в позе цветущего лотоса посреди каземата прямо на голом полу. Судя по тому как затекло тело, прошло много часов. Юный собеседник вздрогнул, видимо, не ожидая, что слова возымеют действие, и едва не уронил полный поднос. Кормить узника было велено только лучшими блюдами, и, похоже, невольный тюремщик, которому выпало такое несчастье, недоумевал.
— Какой сегодня день?
— Так, с-седьмой же. Отдыхают все… — последнее прозвучало с тоской, из чего Пасита понял, парнишка был вынужден остаться в Ордене вместо того, чтобы съездить к родне или просто развеяться в столице.
— Открывай.
Курсант даже растерялся.
— Так, эта… у меня ключа нет, — замотал он головой. — Надо к Настоятелю сходить.
— Сходи, — милостиво кивнув, согласился тин Хорвейг и, со скрипом поднявшись, присел на каменные нары. — Эй! Еду-то отдай! — чувствуя зверский голод, окликнул он не в меру ретивого курсанта, так и норовящего утащить всю снедь с собой.
Парнишка убежал, оставив Паситу с двумя переполненными подносами — завтрак и вчерашний ужин. В орденском подземелье было прохладно, и пища не успела за ночь испортиться, крыс же и прочей живности здесь отродясь не водилось. Несмотря на лютую боль в мышцах и неудобство, он улыбался — впервые с тех пор, как отключился в проклятом храме Киаланы. Хорошо, что от разрушительной ярости и гнева, клокотавших в груди, спас подарок Керуна, впитав всю мощь дара без остатка. Благодаря этому Защитник, вопреки обыкновению, смог сохранить внешнее спокойствие, но, полыхающее в стальных зрачках, рыжее пламя испугало окружающих. Настоятель лично пришел за ним и сильно удивился, когда Пасита добровольно согласился спуститься в казематы. А вот услышав сдавленно звучащие слова о Райлеге, старый хрыч вдруг принялся старательно юлить, и тин Хорвейг уверился: «Махаррон определенно что-то знает». А, значит, и правда, стоило не разводить войну, а подождать.
— Кира…
Тин Хорвейг едва не возненавидел девчонку, представив, что та могла добровольно отдаться другому. Потом, слушая болтовню курсантов, которые поначалу спускались к нему по двое, сделал вывод, Киррана пропала или же ее, и правда, похитили. Махаррон даже организовал поиски, вот только странно, что про Райлега так и не было сказано ни слова. Пасита же теперь уверился, кто именно оглушил его тогда в лесу, и чей голос он услышал в храме: «Невероятно, но готов поклясться собственным достоинством, это мой старый друг, которого все вот уже больше десятка зим считают мертвым».
Защитник за один вечер многому научился, а понял еще больше. Глубочайшее ощущение утраты, постигшее его в первые мгновения, открыло истинную ценность того, что он на деле чувствовал к Кирране. Пасита понял, девчонка для него точно язычок пламени, а сам он — почти утративший зрение слепец, который все же еще способен различать источник света во мраке. Как для того — это надежда, что зрение вернется, так и для него самого Кира стала тем якорем, который прочно держал его готовую сорваться в пучину душу, на стороне света: «Я все равно сделаю все, чтобы быть рядом…»
Взаперти нашлось время подумать, а дар Керуна помог постичь глубокую медитацию. День за днем, ночь за ночью, Пасита по наитию искал свой огонек, и вот, наконец, получилось. Точно с внутреннего взора пелена спала, и Защитник теперь знал, где Кира.
«Куда же ты так торопишься? От кого бежишь и зачем?»
В том, что она отправилась на север сомнений не было, а вот одной единственной догадки хватило с лихвой.
— Глупая девчонка, — Пасита вздохнув, сжал кулаки.
Настоятель все не шел и не шел. Видимо, или парнишка не решился потревожить главу Северной башни, или же по какой-то причине Махаррон не собирался его выпускать.
— Ладно, недосуг мне, — тин Хорвейг поднялся, заняв положение напротив зарешеченного выходаи сладко потянулся.
Стряхнув с рук что-то невидимое, до хруста размял шею. Сосредоточился, мгновенно входя в боевой транс, а затем резко распахнул полыхающие пламенем глаза.
Парнишка, который его сегодня кормил, как оказалось, подошел к заданию ответственно и даже соизволил вернуться. Теперь он, вытаращив зенки и открыв рот, наблюдал, как Защитник перешагивает через пузырящиеся лужицы металла — все, что осталось от толстых, в два пальца прутьев.
— Недосуг мне ждать, — пояснил снова Пасита, и приобняв оторопевшего курсанта за плечи, направился к выходу. — Какие новости?
— А-а… Э-э-э…
— К Настоятелю не пустили, или струсил?
— Н-нет! — возмущенно мотнул тот коротко стриженной головой. — Я с-сходил!
— С рождения заикатый?
— Н-нет! — тот даже приостановился.
— Тогда говори толком, — Пасита снова увлек его за собой.
— Ходил я! Да только Настоятель Махаррон занят. Они с Настоятелем Агилоном в кабинете заперлись.