"Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Он нанял целую армию ниндзюцу, и его охраняли днем и ночью. Поэтому когда с неба упали арабуру, для них не было лучше кандидатуры на пост начальника городской стражи, чем бывший повар Бугэй, потому что большинство горожан разбежалось по окрестностям или погибло неправедной смертью, а Бугэй остался, рассудив, что если он выжил на море под кантё Гампэй, то при арабуру тем более.
— Так, — сказал он, цокая языком, — попались, голубчики. Мы вас давно разыскиваем. Я сразу догадался, что это вы. Кто еще так может хитрить со мной?
— Да! — важно поддакнул начальник государственной тюрьмы Тайка, вальяжный господин по имени Мунджу. —
— Жаль мне, — вдруг пустил слезу Бугэй, — любил я вас. А вы меня не любили.
— Мне тоже жаль, — сказал Мунджу, — потому что вы тощие какие-то.
— Все заговорщики тощие, — важно напомнил Бугэй. — С чего им быть толстыми.
— Да, — тотчас согласился начальник тюрьмы, не подумав.
— Поэтому мы вас вначале откормим, — сказал Бугэй, тоже не подумав.
— Да, — важно подтвердил начальник тюрьмы, опять не подумав.
Подумай они хоть на кокой дольше, они бы ни за что не решились так долго держать учителя Акинобу в тюрьме, а казнили бы его тут же вместе с Натабурой. Но они были очень уверены в себе. Так уверены, что даже посмеивались над пленниками:
— Простаки!
— Недотепы!
— Мы за вами давно следили.
— Наконец вы в наших руках.
— Кончились ваши деньки!
— Уййй!!! — по-индейски возбужденно вскричали они и хлопали себя по затылку.
Решение было принято. Впрочем, оно зависело не от них, а от новых хозяев страны — арабуру, точнее, от императора Кан-Чи. А как известно, по части умерщвления арабуру переняли от жителей Нихон все самые передовое и кровавое, хотя на родине им не было равных в этом деле. Просто арабуру надоело убивать пленных обсидиановыми ножами, чтобы достать трепещущееся сердце. Им также надоело жарить людей на медленном огне или расстреливать из луков, вешать, четвертовать, вытягивать жилы и вбивать клинья в суставы, а также разбивать головы каменными топорами, свежевать, как баранов, топить в нечистотах и подвешивать за ноги. Все-все уже было изведано, а вот варить еще не приходилось, поэтому их очень заинтересовала и даже вдохновила такая казнь, которую им предложил начальник государственной тюрьмы, Мунджу, при молчаливом подстрекательстве бывшего повара Бугэй. Тот и сам не понимал, зачем он это все делает, просто надо было сделать, и он делал, не утруждая себя лишними вопросами и мучениями совести. Хотя в глубине своей черной души он предполагал, что после этого весьма продвинется по службе и даже, быть может, войдет в число придворных императора Кан-Чи. Тогда передо мной открыты все дороги, думал он, боясь сглазить удачу.
— Честно говоря, я бы вас отпустил, если бы вы не набедокурили столько. Убить Чачича — брата самого императора!
— У нас один император, — напомнил Натабура, — Мангобэй!
— Был!
— Был… — стоически согласились Акинобу с Натабурой.
— Учитель, прости меня! — первое, что произнес Натабура, когда его втолкнули в клетку и он упал на грязный, вонючий пол.
Он увидел, что Акинобу даже не удивился.
— Я давно жду тебя, — улыбнулся он.
Натабура тоже не удивился. Он привык к тому, что учитель порой говорит загадками. Вернее, эти загадки были загадками только для посторонних, он не для Натабуры. Он понял, что сэйса что-то знает.
— Кими мо, ками дзо! — произнес Акинобу.
— Кими мо, ками дзо… — повторил Натабура.
Где-то рядом надрывно и устало то кричал, то замолкал человек. Его пытали. Из него вытягивали жилы и ломали суставы. К такому крику нельзя было привыкнуть, он лез в душу и выворачивал ее наизнанку. Он сообщал: «Бегите! Бегите все, чтобы с вами не приключилось то же самое!» Но бежать было некуда — путь на свободу преграждали толстые решетки и каменные стены. Даже если заткнуть уши, все равно было слышно, как мучается человек. Одного не знали Акинобу и Натабура — что это кричит сам генерал Го-Тоба. Его пытали не ради того, чтобы что-то узнать, а просто из удовольствия, чтобы стоны и крики наполнили сердце нового императора мужеством и волей. Для этого у императора Кан-Чи существовал специальный балкон, обращенный в сторону тюрьмы. Когда он сидел на нем, вывешивался специальный знак из зеленых перьев. В это раз император Кан-Чи тоже наслаждался криками заключенного.
— Расскажи, что с тобой произошло?
Натабура сел в позу Будды и рассказал все, от начала до конца, не упустив ни единой подробности. Когда он закончил, жаркое, беспощадное солнце уже садилось за тюремную стену, позади которой, как огненная свеча, сияла пирамида-дворец Оль-Тахинэ. В основании ее лежали кости императора Мангобэй, принесенного в жертву Богу Кетцалькоатль.
Тучи мух, которые мучили их в жару, куда-то пропали, мир застыл в предвкушении ночной прохлады. Со стороны реки пахнуло влагой, и человек, который кричал весь день, устал, затих, только где-то далеко-далеко, как сердце, билось затихающее эхо.
— А меч потерял… — с горечью сказал Натабура. — Никогда не терял, а здесь потерял.
Он даже не вспомнил, что заодно лишился и ежика, то бишь майдары.
— И кусанаги, и годзука сами тебя найдут, — сказал Акинобу. — Ты их единственный хозяин. С ними никто больше не может справиться.
— Но как?! Как я попал в ловушку?
— Сейчас не время предаваться унынию. Нужно бежать.
— Бежать? — Натабура невольно бросил взгляд на круглую тюремную площадь, раскинувшуюся перед клеткой.
В центре находился Сад голов. Его внимание приковала знакомая голова на шесте. Шестов было много, и на каждом — голова. И только под этим шестом кровь еще не запеклась, а на земле образовалась лужа. Голова принадлежала генералу Го-Тоба. Даже мертвым генерал не изменил себе — его лицо сохранило высокомерие и пренебрежение ко всему миру. По другую сторону площади в несколько ярусов виднелись другие клетки, в которых сидело по несколько человек. А над всем этим возвышалась стена с башенками, за которыми торчал чуждый японскому глазу дворец Оль-Тахинэ. По гребню стены ходили стражники с копьями, а в башенках уже горели вечерние костры. Как же мы сбежим? — удивился Натабура. Такие стены, и такой Сад! Но раз учитель говорит о побеге, значит, он знает, как это можно сделать.
— Нет… нет… — словно угадал его мысли Акинобу. — Мы не будем делать подкоп, хотя камень сам размягчится.
— Размягчится?! — как эхо, повторил Натабура и не поверил, ни единому слову не поверил. Он даже тайком потрогал шершавую стену, которая оказалась твердой, как и любой другой камень.
Так не бывает, подумал он. Должно быть, учитель заговаривается. Так не бывает. Акинобу хмыкнул и укоризненно покачал головой, говоря тем самым: «Учил я тебя, учил и ничему не научил».
— А!.. — хлопнул себя по лбу Натабура. — Перепилим решетки? — И пнул железные прутья, которые отозвались басовитым гудением.