"Фантастика 2923-134". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
«Что это, колдун? Баррикады?» – спросил я.
«Не похоже, – сказал Ордош. – Больше напоминает свалку».
«Раздают помощь пострадавшим? Или принимают у горожанок пожертвования для потерявших кров?»
Я придвинулся к окну ближе.
Успел подумать о том, что предположение колдуна больше напоминает правду: суета на площади не походила на строительство укреплений.
Как вдруг обзор мне загородила черная конская морда с хитрыми, злыми глазами.
– Стой! – раздался женский голос.
Знакомый голос.
Что-то ударило по крыше над моей головой.
– Останови немедленно!
Теперь я уверен, что не обознался!
Мне показалось, что Ордош радостно воскликнул.
Или это сделал не колдун, а я? Вслух?
Недовольное ржание лошадей. Скрип и скрежет.
Карета замерла.
Я успел ухватиться за сидение – не упал. Ударился затылком.
Дверь распахнулась.
Я увидел Маю.
Растрепанную, с темными кругами у глаз.
Но счастливую.
– Пупсик!
Мая отбросила с плеча косу, рванулась ко мне. Схватила меня за рубашку и выдернула из кареты.
Я успел ощутить знакомый запах духов, прежде чем жена сжала мне ребра, подбросила меня вверх, поймала и закружила на месте.
Мая смотрела на меня блестящими от слез глазами. Улыбалась.
– Пупсик! – говорила она. – Мой милый Пупсик! Как здорово, что ты вернулся!
– Я тоже рад тебя видеть, Мая. Поставь меня на землю. Пожалуйста.
– Ты почему так долго?! Я… волновалась за тебя!
– Пришлось задержаться, – сказал я. – Прости. Но я тоже соскучился!
Мая позволила мне стать на ноги.
Я по-прежнему смотрел на нее сверху вниз. И чувствовал ее запах.
«Поцелуй!» – сказал Ордош.
Я охотно исполнил его просьбу.
Мая не сопротивлялась.
Наоборот: в какой-то миг мне показалось, что она сорвет с меня одежду.
У меня возникло похожее желание: после стольких дней воздержания поцелуй – как запах пищи для голодающего!
Прохожие останавливались. Глазели на нас, приоткрыв рты.
Понимаю их: не каждый день увидишь на улице извращенцев – особенно тех, которые не маскируются под нормальных.
Краем глаза заметил подъехавшую к нам всадницу.
Она показалась мне знакомой. Где-то я ее раньше видел.
«У фонтана, – подсказал Ордош. – Девица – одна из тех, кто наблюдал за твоим полетом».
Всадница перестала мне нравиться.
Мая уперлась ладошками мне в грудь. Отстранилась.
– И правда соскучился, – сказала она.
Заметила, что нас разглядывают десятки глаз.
На ее щеках вспыхнул румянец.
– Какая прелесть.
Лицо Волчицы Седьмой стало серьезным, строгим – как у настоящей правительницы. Мая хлестнула взглядом по собравшимся вокруг нас зевакам.
Те сразу вспомнили о своих делах, заспешили прочь.
Я спросил:
– Что у вас тут творится? Мне сказали, что Залесск в осаде. Я, пока ехал, навоображал разных ужасов! Но Северные ворота открыты. Где имперцы? Вы с ними договорились? Или будет штурм?..
– Так ты еще ничего не знаешь? Тебе не рассказали?
– О чем?
Мая окликнула подругу. Велела ей присмотреть за Угольком.
Конь недовольно фыркнул. И я уверен: ругал он именно меня.
– Проще показать, чем объяснить, – сказала Мая.
Посмотрела на Астру.
– Я помню о своем обещании, бандитка. И выполню его, можешь быть уверена.
Даже сидя на козлах, Астра сумела изобразить учтивый поклон.
– Спасибо, ваша милость.
– Считай, что ты уже «животное», – сказала Мая. – Я завтра же прикажу оформить бумаги. А теперь вези нас к стене, к Южным воротам. Забирайся в карету, Пупсик... прости, Нарцисс. Поеду вместе с тобой. И по дороге расскажу тебе о том, что у нас происходило.
После той гонки, которую мы вели с самого утра, сейчас мне казалось, что карета едва движется. Она катилась по мостовой неторопливо, словно возница проводила обзорную экскурсию или предоставляла нам с женой возможность побыть наедине.
Мая сидела рядом со мной. Не сводила глаз с моего лица. Прижималась ко мне плечом, держала за руку.
И рассказывала.
Начала она с событий того дня, когда я уехал. Призналась, что всю первую ночь после нашего расставания рыдала «как мужик». Продолжала лить слезы и несколько следующих ночей. На лекции в Академию приходила с опухшими глазами.
Несколько раз по вечерам к ней в общежитие являлась ее мама, великая герцогиня. Вела с дочерью беседы «о жизни», пыталась приободрить. Даже предложила Мае после занятий ночевать во дворце, нарушая этим правила Академии! «Разберусь, доченька, – сказала Шеста. – Пусть я и всего лишь почетный ректор, но тоже кое-на-что здесь имею право».
Но Мае домой не хотелось – ведь в той комнате, в общежитии, она раньше жила вместе со мной. Там остались вещи, которые напоминали ей обо мне. Там она могла уединиться, не строить из себя будущую суровую правительницу, а накинуть вечером одну из моих рубашек, завалиться на кровать, поностальгировать, поплакать.
Потом она успокоилась. Тешила себя мыслью, что я не стану задерживаться в родительском доме. Вернусь к ней совсем скоро. Считала дни.
Новая тревожная весть пришла от посла в Уралии через день после моего отъезда – о смерти Норки. Но, как сказала Мае великая герцогиня, моя сестра-близнец умерла от болезни, а не от рук заговорщиков. Так что подозревать, что та же участь постигнет меня – никакой причины нет. И Мая ей поверила. Заставила себя поверить! Чтобы не броситься за мной вдогонку и не сойти с ума от волнения.