Фантазер
Шрифт:
Новый пасторъ словно постепенно вылуплялся изъ яичка, подобно турухтану. Это была его третья проповдь, а онъ уже многихъ привелъ къ покаянію. Когда онъ стоялъ на каедр, онъ былъ такъ блденъ и страненъ на видъ, что походилъ на безумнаго. Нашлись въ общин такіе люди, которымъ достаточно было и одного воскресенья, чтобы они уже не посмли боле вернуться къ дурной жизни. Да, даже юмфру фонъ Лоосъ смирилась, эта въ панцырь одтая двица со всею ея рзкостью и угловатостью. Об двушки поставленныя подъ ея начало, замтили это къ большой своей радости.
Много народу стояло теперь въ бухт; и многіе изъ нихъ порадовались ущербу, нанесенному купцу. Моккъ ужъ больно много власти забралъ, по ихъ мннію, со своей торговлей въ двухъ мстечкахъ, своей рыбной ловлей, своей фабрикой
Моккъ понялъ, что ему слдуетъ показать, какъ по правд обстоитъ это дло. Вдь рыбаки собрались тутъ изъ пяти приходовъ, они разнесутъ его объясненіе по домамъ, по семьямъ своимъ и лавочникамъ. И вдоль и вширь разнесется молва о томъ, что такое представляетъ, изъ себя этотъ Моккъ изъ Росенгорда.
Въ слдующій разъ, когда Мокку нужно было създить на фабрику, онъ нанялъ для этой поздки пароходъ. Отъ стоянки парохода фабрика была въ мил разстоянія, и стоило это ему не малыхъ денегъ, но для Мокка деньги были наплевать. Много взглядовъ съ бухты привлекло это зрлище, когда Моккъ прослдовалъ на пароход со своей дочерью Элизой на борту. Онъ былъ, такъ сказать, господиномъ корабля, когда стоялъ на мосткахъ въ своей шуб и съ роскошнымъ краснымъ шарфомъ на пояс, несмотря на лтнее время. Когда отецъ и дочь высадились на беретъ, судно тотчасъ повернуло и совершило обратный путь: каждый могъ видть, какое именно единственное значеніе имло это путешествіе. За это многіе изъ чужихъ рыбаковъ преклонились предъ могуществомъ Мокка.
Но Моккь сдлалъ и больше того. Онъ не могъ забытъ оскорбленія, нанесеннаго ему. И онъ вывсилъ новый плакатъ, общая тотчасъ же отдать самому вору эти четыреста талеровъ, если онъ явится. Подобнаго рыцарства никогда и никому не случалось видть. Не долженъ ли каждый признать теперь, что Моккъ стремится не къ тому, чтобы спасти какіе-то несчастные украденные пфенниги? Однако, молва не вполн улеглась: если воръ тотъ, котораго подозрваютъ, то ужъ онъ-то не явится и на этотъ разъ — нтъ!
Великій Моккъ попалъ такимъ образомъ въ безвыходное положеніе. Подкапывались подъ каждый его планъ. Двадцать лтъ былъ онъ великимъ Моккомъ, и вс почтительно уступали ему дорогу; теперь, очевидно, люди кланялись ему уже не съ такимъ уваженіемъ какъ прежде. А между тмъ онъ вдь былъ кавалеромъ, королевскаго ордена. Какимъ бариномъ онъ сдлался! Онъ былъ покровителемъ общины, рыбаки боготворили его, мелкіе торговцы ему рабски подражали. У Мокка была болзнь желудка, вроятно явившаяся послдствіемъ его знатнаго, княжескаго образа жизни, и какъ только они обострялась, онъ надвалъ свой широкій красный шарфъ на животъ. И вотъ торговцы сосднихъ мстечекъ тоже завели себ красные шарфы, эти жалкіе выскочки, которымъ Моккъ давалъ жить лишь изъ милости и состраданія. Они словно хотли хвалиться, какъ признакомъ высшаго благосостоянія, тмъ, что отъ вкусной и обильной пищи якобы пріобли катарръ.
Моккъ пришелъ какъ то въ церковь въ скрипучихъ башмакахъ и прошелъ впередъ съ рзкимъ шумомъ; и что же — многіе побросали свою обувь въ воду и къ воскресенью высушили ее, чтобы она хорошенько поскрипывала на церковномъ полу. Во всемъ Моккъ являлся великимъ примромъ, которому вс подражали.
IV
Роландсенъ сидитъ въ своей комнат и длаетъ опыты. Изъ окна ему видно, что знакомая
Сегодня работа что-то не идетъ. Онъ пробуетъ взять гитару и сыграть жалобную псенку, но и это не удается. Пришла весна, и кровь у Роландсена кипитъ.
Пріхала Элиза Моккъ, онъ ее встртилъ вчера вечеромъ. Онъ былъ гордъ, держалъ носъ кверху и сумлъ сдержатъ себя; повидимому, она хотла ему доставить маленькую радость какимъ-нибудь дружескимъ словомъ, но онъ отнесся къ этому холодно.
"Я привезла вамъ поклонъ отъ телеграфистовъ изъ Росенгорда", сказала она.
Роландсенъ не поддерживалъ дружбы съ телеграфистами, онъ не былъ склоненъ къ товариществу. Она, вроятно, хотла этими словами опять подчеркнуть разстояніе между ними; о! онъ попомнитъ ей это, онъ ей за это еще заплатитъ.
"Вы должны когда-нибудь принести мн свою гитару", сказала она.
Это могло озадачить другого, не уклониться же было отъ такой чести; однако, Роландсенъ уклонился. Въ свою очередь онъ ршилъ сейчасъ же отплатить ей. Онъ сказалъ.
"Съ удовольствіемъ. Вы получите мою гитару когда угодно".
Изъ этого можно было видть, какъ онъ на нее смотритъ. Словно это вовсе не Элиза Моккъ, особа, которая можетъ добыть себ хоть десять тысячъ гитаръ.
"Нтъ, благодарю васъ", отвчала она, "но мы все же могли бы поупражняться немножко".
"Я вамъ ее доставлю".
Тогда она закинула голову назадъ и сказала:
"Мн ея вовсе не нужно съ вашего позволенія".
Его дерзость подйствовала. Мстительное чувство улеглось въ немъ, онъ пробормоталъ:
"Я только хотлъ отдать вамъ единственное, что у меня есть".
Онъ низко поклонился ей и ушелъ,
Онъ пошелъ къ квартир кистера. Ему хотлось навстить его дочку Ольгу. Весна пришла и Роландсену необходимо было имть возлюбленную; вдь не легко было справляться съ такимъ большимъ сердцемъ. Къ тому же у него были свои соображенія, чтобы ухаживать за Ольгой. Ходили слухи, будто Фридрихъ Моккъ засматривается на дочку кистера, и Роландсенъ хотлъ оттереть его; да, этого ему хотлось. Фридрихъ былъ братомъ Элизы; еслибы онъ остался съ носомъ, это было бы не дурно для всей семьи. Съ тому же Ольга и сама по себ во всякомъ случа стоитъ того, чтобы за ней поухаживать. Родандсенъ зналъ ее еще совсмъ маленькой двчуркой; доходы ея семьи были довольно-таки скромны, такъ что она должна была до конца донашивать свои платьица, прежде чмъ получить новыя, но она была свжа и хороша, и ея обносочки очень шли къ ней.
Роландсенъ два дня подъ рядъ навщалъ ее. Это было возможно только вслдствіе того, что онъ прямо шелъ къ ней въ домъ и каждый разъ вручалъ отцу ея какую-нибудь книгу. Ему непремнно нужно было всучить эту книгу старику кистеру, который не просилъ о ней, да и не желалъ ея. Роландсенъ же стоялъ на своемъ и выказывалъ величайшую горячность по поводу книги. "Это самыя полезныя книги на свт", говорилъ онъ, "и я добьюсь, чтобы он получили самое широкое распространеніе; вотъ, пожалуйста".
Онъ спросилъ кистера, понимаетъ ли онъ что нибудь въ стрижк волосъ. Но кистеръ во всю свою жизнь никогда не занимался волосами; вотъ Ольга, та гораздо больше въ этомъ смыслитъ, потому что она слдитъ въ этомъ отношеніи за всмъ домомъ. Тогда Роландсенъ обратился съ самыми убдительными просьбами къ Ольг, чтобы она подрзала ему волосы. Она покраснла и спряталась. "Я не могу", сказала она. Но Роландсенъ снова нашелъ ее и такъ просилъ, что ей пришлось сдаться.
"Какъ вы хотите подстричься?" спросила она.
"Какъ вы хотите", отвчалъ онъ: "иначе не можетъ и быть".
Онъ обернулся къ кистеру, и старичку стало такъ не по себ отъ его дерзости, что онъ быстро утомился и удалился въ кухню.
Роландсенъ, оставшись одинъ съ Ольгой, прикинулся высокопарнымъ и сталъ говорить возвышеннымъ слогомъ:
"Когда вы изъ темноты улицы въ втреный вечеръ входите въ освщенную комнату, то свтъ отовсюду такъ и струится вамъ въ глаза, не правда ли?".