ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ
Шрифт:
Я тут же мысленно опомнилась и решила, что злопыхаю совершенно зря — просто годы идут, а раньше я была молода и смотрела на мир сквозь розовые очки.
«Ну уж нет, — тут же возразил внутренний голос, — розовые очки исчезли с твоих глаз в семь лет, и какие же это Сашины годы? Сколько ему — едва за тридцать? Для мужчины это вообще не возраст…»
Одет он был аккуратно, но не то чтобы бедно, а как-то безлико. Против воли я отметила, что из трех кафе, находящихся рядом, он выбрал самое дешевое. Это ничего не значит, просто не подумал или вообще не знал об этом.
Я попросила Сашу рассказать о себе, и он вздохнул. Заграничную стажировку пришлось прервать через год и вернуться, потому что заболела мама. А потом уже трудно было найти приличный контракт, да и тут с хорошей работой по его специальности нелегко.
— Что мы все обо мне! — спохватился Саша. — Женя! Я должен просить у тебя прощения за все!
— Да брось ты! — абсолютно искренне ответила я. — Дело прошлое… я уж и забыла…
На самом деле, конечно, я ничего не забыла, просто перестала придавать тому эпизоду большое значение. Но Саша меня удивил. Он говорил горячо и долго. Он сказал, что очень переживал из-за случившегося — потом, после того, как прошло то наваждение, с сестрой. Он даже хотел мне написать, но побоялся доверить такой важный вопрос бумаге или компьютеру. Для того чтобы объяснить то, что тогда произошло, ему нужно было смотреть мне в глаза. Он твердо верил, что если бы тогда все случилось, как задумывалось, если бы я была с ним, то жизнь его сложилась бы по-другому.
Он был так убедителен, так крепко сжимал мою руку, что я невольно растрогалась. В душу тихонько, бочком закралась мысль, что не зря мы встретились именно сегодня, когда я решила порвать с прошлым и начать новую жизнь с новой работой, с новым внешним обликом и новыми друзьями.
— Что мы здесь делаем? — Саша огляделся по сторонам. — Давай пойдем ко мне! Нет, ты ничего не подумай… Мама будет очень рада тебя повидать.
Я согласилась, потому что он очень просил…
Они жили там же, в той же крошечной двухкомнатной квартирке в спальном районе. Тогда мне казалось, что обстановка обычная, как у всех. Теперь же глаз резанули бедность и убожество. Нет, конечно, в квартире было прибрано, нигде ничего не валялось, не висела паутина на потолке, и окна чистые, но полотенце на кухне — застирано едва ли не до дыр, занавески вылиняли, их давно пора сменить. Да и всю квартирку неплохо бы подновить…
Сашина мама Нонна Леонидовна очень сдала. Но мне обрадовалась до слез, даже обняла и поцеловала. И тут же услала сына в магазин, чтобы купить что-нибудь к чаю. И пока я помогала ей накрывать на стол, она подробно рассказывала, как долго болела, перенесла несколько операций, и какой Саша у нее замечательный сын — выходил ее, вытащил с того света. И вообще он умный и талантливый, вот только с работой у него не ладится, все время попадаются какие-то несимпатичные люди в коллективе, и начальство придирается…
Пришел Саша, и сели пить чай. Сервиз был тот же самый, я его узнала. Как видно, Нонна Леонидовна берегла его как парадный. Теперь она вспомнила об обязанностях гостеприимной хозяйки и принялась расспрашивать меня о жизни. Стараясь избегать упоминаний о сестре, я рассказала, что живу в той же квартире, что замуж не вышла и детей не заимела. Окончила институт, работала в банке, но решила уволиться оттуда, чтобы оглядеться и поискать что-то новенькое, а то скучно сидеть на одном месте.
— И сколько же ты получала в банке? — спросили одновременно мать и сын.
Услышав мой честный ответ, Нонна Леонидовна схватилась за сердце.
— И ты решила уволиться с такой хорошей работы?
Минут сорок она меня воспитывала, что нельзя быть такой безответственной, пока Саша не прервал ее и не увел меня в свою комнату.
— Ты не сердись на маму, — сказал он, — она хочет как лучше. Разумеется, ты вправе сама решать по поводу работы…
Тут он снова тяжело вздохнул, потом обнял меня и поцеловал в щеку. Я мягко отстранилась. Не то чтобы я представила его в объятиях сестры и это было невыносимо, просто в голове у меня роились отнюдь не любовные мысли.
Безусловно, Саша рад нашей встрече, он искренне хочет быть со мной. Возможно, он даже хочет на мне жениться. Но что я получу от такой перемены? Да ничего особенного. Перееду сюда, в эту крошечную квартирку, из банка увольняться и не подумаю, поскольку моя зарплата придется как нельзя кстати. Все это мне знакомо. Я буду работать, и деньги станут уходить на житье, на ремонт квартиры, на лекарства для свекрови… Что же это получается? Свою родную маму я променяю на свекровь, а Тинку на чужого мужика? Кстати, я уже говорила, что мама-то как раз человек абсолютно нетребовательный, всем довольна, лишь бы телевизор не ломался. А Тинка хоть и вредная, но она моя родная племянница… И что же это такое — здоровый мужик, умный, образованный, не урод, не калека, а не может заработать на мало-мальски сносную жизнь для себя и старухи матери? У меня вон на шее четверо сидело — и то таких занавесок не было! Точь-в-точь как моя сестрица — и то ей на работе не так, и это, и начальство придирается! Может, это какая-то особенная болезнь, и передается она половым путем? Ой, тогда мне отсюда срочно надо бежать, пока до постели дело не дошло!
Вот именно. Что я все рассуждаю о деньгах да о занавесках, когда самое главное — я Сашу больше не люблю. Вот не нравится он мне ни капельки!
Нет. Саша явно не мой случай. Может, попробовать закрутить роман с майором Синицыным?
Едва наутро я открыла дверь пока еще своего кабинета, услышала по телефону голос Лидии Петровны:
— Евгения Николаевна, срочно зайдите к Антону Степановичу!
Ага, подписал мое заявление и жаждет пожелать мне успехов в работе, только не в его банке. Я причесалась, подкрасила губы и отправилась на четвертый этаж.
— Пройдите в кабинет! — пригласила Лидия нейтральным голосом.
Антон Степанович сидел за своим огромным письменным столом и просматривал какие-то бумаги. Он поднял голову на скрип двери, и лицо его осветилось улыбкой:
— А, Женя! Молодец, что зашла!
Сегодня ничто не напоминало в этом чисто выбритом и аккуратно одетом деловом человеке ту жалкую личность, что пряталась у меня в шкафу. Все было забыто, как дурной сон.
И только я открыла рот, чтобы напомнить, что это он сам меня вызвал, Карабас выскочил из-за стола и подбежал ко мне.
— Ты извини, что никак не мог найти время с тобой поговорить… — бормотал он, — столько дел навалилось… Я разговаривал с Заведонским… в банке нужна полная реорганизация… впрочем, тебе, наверное, это неинтересно.
«Да уж, — подумала я, — реорганизовываться они будут без меня».
— Вот хотел же поговорить с тобой после работы, в спокойном месте, — огорчился Карабас, — а то тут… Лидия Петровна, меня ни для кого нет! — рявкнул он в переговорник, потом потер лицо, усадил меня в кресло для посетителей и забегал по кабинету.