Фантазм. Творец реальностей – 3
Шрифт:
Огромное спасибо моему другу «Сове», без которого эта книга была бы гораздо более безграмотной. Ты сделал все, что мог, друг, остальное – моя упёртость. Каюсь, но ничего не могу с собой поделать.
Фантазм (от греч. – призрак, воображение, представление) – нарушение памяти, когда события, которые придумал или вообразил человек, кажутся ему произошедшими на самом деле. Разновидность парамнезии.
Парамнезия – нарушения и расстройства памяти, выражающиеся в ложных воспоминаниях; в которых может происходить смешение прошлого и настоящего, а также реальных и вымышленных событий.
Все совпадения с историческими лицами нашей реальности являются совершенно случайными.
Глава I
1941 год, СССР.
Шел второй месяц Великой Отечественной войны. Самой страшной войны за всю историю Российского государства, как бы оно ни называлось в разные исторические периоды своего
Однако, несмотря на народные чаяния и навеянные важнейшим из искусств 1 представления, «непобедимая и легендарная» Рабоче-Крестьянская Красная Армия оказалось совершенно не способна противопоставить стальному тевтонскому катку хоть что-то сравнимое по классу и опыту. Сотни тысяч красноармейцев уже оказались в плену и, таким образом, были выведены из игры, что было чрезвычайно обидным для генералов, которые так на них рассчитывали! Тысячи убитых давно перекрыли все запланированные теми же генералами «допустимые потери», что опять же не могло их радовать, ведь, погибая не вовремя, не в соответствие с планами командования, бойцы тем самым эти планы нарушали. К сожалению, нарушителей уже никак нельзя было привлечь к ответственности. Вместо них потеть приходилось самим генералам собственными толстыми телесами, затянутыми в плотные мундиры цвета хаки, в кабинетах других генералов с более убедительным количеством звезд в петлицах. Что поделать, реальность вообще редко, если не сказать – никогда, не интересуется теми планами, которые составляют люди. У нее свои планы, никак не связанные с желанием копошащихся на планете ее обитателей. Недаром же говорят в народе: хочешь насмешить Бога, расскажи Ему о своих планах. Впрочем, государству, от Бога официально отказавшемуся, даже рассказать было некому. Олицетворением советского бога тогда был сам товарищ Сталин, хоть и любивший иногда пошутить, но над срывами государственных планов смеяться отказывающийся наотрез.
1
Знаменитая фраза Ленина «Вы должны твёрдо помнить, что из всех искусств для нас важнейшим является кино» основана на воспоминаниях Луначарского о беседе с Лениным в феврале 1922 года, изложенных им в письме к Болтянскому от 29 января 1925 г. Здесь и далее примечания автора.
А в это же самое время природа, словно желая хоть как-то компенсировать затеянную людьми свою любимую игру в войнушку, цвела всем разнообразием своей флоры и пела соловьями, жаворонками и другими, не столь известными широким массам, пичугами. Прочая фауна активно размножалась и была занята делами насущными, не обращая внимания на чужие проблемы. Да и какая, собственно, разница, коли и немцам и русским одинаково нравится соловьиная трель?
Впрочем, если уж говорить о природе, она явно планировала свое собственное контрнаступление на территории СССР. О чем пока неведомо было уже привычно радующимся победам германского оружия Фрицам и Гансам, легендарным героям и победителям Польши, Дании, Норвегии, Бельгии, Нидерландов, Люксембурга и Франции, не считая остальной европейской мелочи, которые с веселым гоготом купались нагишом в многочисленных прудах и речках новых территорий Тысячелетнего Рейха, смущая своим видом непривычных к такому ню местных деревенских баб.
Лето 1941-го года выдалось необычайно жарким, что по народным поверьям предвещало очень холодную зиму. Синоптики сегодня утверждают, что это неверная примета, впрочем, те же самые синоптики вынужденно признают, что зима 1941—42 года на Европейской территории России была самой холодной за весь XX век. Но это то, о чём пока известно только нам, далеким потомкам, и о чём вовсе не думали в то время
Но зачем, скажите, думать о плохом и совершенно неизвестном, когда солнце светит, птицы поют, враг бежит, а куры и яйки в деревенских курятниках столь же вкусны, сколь и бесплатны? И бравые солдаты Вермахта фотографировались на фоне подбитых советских танков и колонн пленных дикарей, широко улыбаясь прямо в самые лучшие в мире цейсовские объективы, чтобы послать эти фотографии своим белокурым Мартам и Гретхен. Белокурые, в свою очередь, верили, что женихи скоро вернутся, загруженные экзотическими подарками, и шили красивые платья, чтобы встретить их в своем женском всеоружии.
***
Советские военнопленные, голодные, грязные и смертельно уставшие, в большинстве своём сломленные морально, уныло плелись длинными колоннами, глотая пыль и слезы бессилия. Плелись под охраной тоже очень уставших и грязных от всепроникающей пыли солдат из далекой Германии, которые, тем не менее, смотрелись куда более бодро, по-хозяйски оглядывая всё вокруг. Пленные по большей части шли молча, угрюмо глядя себе под ноги, лишь иногда перекидываясь друг с другом скудными фразами:
– Как думаешь, Василий, куда нас ведут?
– Да кто ж их знает, Петро? Думаю, что куда-нибудь да приведут.
– Эх, пожрать бы! Два дня ничего не жрамши… Как думаешь, покормят?
– Ну, ежели не расстреляют, то, должно, покормят.
– Не, таперича уже не расстреляют, – встрял в разговор обросший светлой щетиной дядька средних лет со старшинской «пилой» в петлицах – не иначе, сверхсрочник.
– Правда, ты точно знаешь? – с надеждой обернулся к нему Петро.
– Ну, посуди сам, – обстоятельно заговорил дядька, – пошто им нас цельный день куда-то вести, ежели бы хотели расстрелять? Давно бы построили в шеренги, да прошлись из пулеметов, всех и делов-то. А так выходит, что жить пока будем. А раз мы им живые нужны, значит, и покормят. Это, брат, называется – логика, слышал?
– А на что мы им нужны, как считаешь? – не унимался дотошный Петро, не до конца удовлетворённый ссылкой на логику.
– Ну, как на что? – пожал плечами собеседник. – Мало ли какой работы есть, где дармовые работники пригодятся, что за кусок хлеба пахать будут? Вот и рассуди, что невыгодно им нас убивать. – Комиссаров с жидами, может, и шлёпнут, конечно, – помолчав, задумчиво добавил он.
– А жидов-то за что? – встрял в разговор, доселе помалкивавщий и прислушивавщийся Василий.
– Дык их всегда бьют, при любой заварухе, на всякий случай, наверное. К тому же, почитай, все наши комиссары жиды и есть, – дядька вновь помолчал, пожевал треснувшими от жажды губами и неуверенно добавил, – ну, может, и не все, но большинство точно. А германцы жидов отчего-то особенно сильно не любят. Видать, досадили они им чем-то очень, как увидят жида – хошь мужика, хошь бабу, хошь дитё малое – тут же стреляют на месте.
Слушая этот разговор, непроизвольно вжимал голову в плечи идущий на шеренгу впереди рядовой Лёва Моисеев. Воспитанный на идеалах интернационализма молодой человек восемнадцати лет от роду, призванный на действительную военную службу весной этого года, мало когда до этого задумывался о своей национальности. Он был комсомольцем, и ни в какого Бога, которым его постоянно доставала бабушка, не верил. Как не видел никакой разницы в том, какой национальности тот или иной человек. Да, он еврей, но разве это главное? Главное в том, что он такой же советский человек, как и все остальные люди в СССР. Так он думал всю свою недолгую жизнь. Но сейчас, слушая эти страшные слова, древний родовой страх избранного Богом народа разом охладил текущий по спине горячий пот, так, что Лёва поежился и с подозрением покосился на шагающих рядом товарищей. Друзья они ему или враги? Выдадут его немцам, спасая свою шкуру, или нет? А потом, сам того не замечая, зашептал опухшими губами слова древней молитвы, которую еще с детства бабушка заставляла его учить и которую он, как думал до этого, давно и благополучно забыл: «Барух Ата, Адонай Элоэну вЭлоэй авотэну Элоэй Авраам Элоэй Йицхак вЭлоэй Яаков, аЭль агадоль агибор веанора, Эль эльйон гомэль хасадим товим веконэ аколь везохэр хасдэй авот умэви гоэль ливнэй венээм лемаан шемо беаава» 2 .
2
«Благословен Ты, Г-сподь наш Б-г и Б-г наших отцов, Б-г Авраама, Б-г Ицхака и Б-г Яакова, Б-г великий, могучий и грозный, Всевышний, творящий милости, владеющий всем, помнящий благие дела отцов с любовью приводящий избавителя к сыновьям их сыновей ради Своего имени» (ивр.).