Фантом ручной сборки
Шрифт:
— А я думала… Я же видела… Вероника…
— Вероника была моей девушкой.., некоторое время назад, — поспешно объяснил Верлецкий. — Но женюсь я на этой. Инга, познакомься, вот моя мама. А это Отто.
И он подвел ее к статной женщине с волнистыми волосами, заколотыми наверху, как у гречанки.
— Татьяна, — улыбнулась женщина и, приобняв, поцеловала Ингу куда-то в ухо душистым поцелуем.
Она была в красивом брючном костюме и выглядела молодо. Отто тоже молодился. Откляченный зад и круглое брюшко делали его похожим на морского конька. Залысины выгрызли яз белесой шевелюры значительные куски, но ой держался бодро, словно только что отметил сорокалетие.
— Отто, — с удовольствием представился он, сразу же обозначив свое иностранное происхождение горловым «о», выкатившимся изо рта. Взял ее руку и с ожесточением потряс.
И немедленно все родственники набросились на нее, точно пчелы на цветную липу. Ингу тискали, вертели из стороны в сторону, целовали, желали ей счастья, давали напутствия и все в том же духе. Потом появились возбужденные лабрадоры, и Инга с трудом удержалась, чтобы не забраться на люстру. Пришлось пережить и это знакомство тоже, и только после уже ее поволокли в столовую, где пресловутая экономка с мужем накрывали на стол.
По гостиной растекались упоительные запахи, и Инга поняла, как сильно проголодалась. Последней нормальной едой была яичница, приготовленная все тем же Верлецким.
— Извините, деточка, — подошла к ней расстроенная Марфа. — В тот злополучный день, когда умерла Анфиса, я подумала, что вы невеста ее племянника. Наверное, я сдуру все перепутала…
Лицо Инги неожиданно вытянулось. Она посмотрела в стену невидящим взглядом и пробормотала:
— Что вы сейчас сказали?
— Я сказала…, — растерялась Марфа, и ее двойной подбородок подпрыгнул от огорчения, — что когда умерла Анфиса…
— Почему вы сказали — Анфиса, а не, допустим, «моя подруга»? — пристала к ней Инга, дрожа от возбуждения.
— Ну… Почему-почему? Потому что тут все отлично знают, что Анфиса была моей подругой. И вы тоже в курсе!
— Тебе что-то пришло в голову? — тихо спросил Верлецкий, наклонившись к самому уху Инги. — И это «что-то» касается отравления?
— Нет, — она покачала головой и сжала губы в жесткую линию. — Мне пришло в голову кое-что относительно моей новой работы.
— Физкультурного клуба? — удивился Верлецкий. — Интересно, что? Расскажешь?
— Мне пока нечего сказать. Это так, ассоциации.
— Не бросайся ассоциациями, — посоветовал он. — С их помощью сыщики расследуют самые запутанные преступления.
— Я не хочу быть сыщиком, — быстро ответила Инга. — Я боюсь.
— Понимаю тебя, — кивнул он. — Кстати, нас уже просят к столу, — На меня будут глазеть твои дядюшки и тетушки и эти розовые кузины, похожие на овечек.
Я уже не говорю о твоей матери. Я не могу так! Чем-нибудь подавлюсь.
— Я тебя спасу, — пообещал он. — Главное, улыбайся мне, чтобы все видели, как ты меня любишь. Это сразу же сделает мою мать твоей союзницей.
— Мне стыдно их всех обманывать! Что ты им потом скажешь?
— Скажу, что ты оказалась клептоманкой. Или наркоманкой. Или что у тебя тяжелая форма клаустрофобии, и ты можешь спать только на балконе.
— Ну, спасибо!
— Черт, — шепотом выругался он. — Всего-то и нужно — Пережить один праздничный обед. Угомонись, пожалуйста. Сама во всем виновата!
Ингу с Верлецким посадили за столом лицом к окну — с видом на лес. Пожухлая листва укрывала землю плотным желто-коричневым платком, влажные и блестящие ветви деревьев казались промасленными, а подлесок, кое-где сохранивший часть листьев, — нарядным. Клан Верлецких настолько привык к этому пейзажу, что не обращал на него внимания. Инга же то и дело бросала в окно заинтересованный взгляд. И в один прекрасный момент заметила, что по лесу кто-то идет. В сторону дома, перемещаясь от куста к кусту.
— Чем вы занимаетесь? — спросила Татьяна, глядевшая на Ингу не без умиления. Ей хотелось, чтобы во второй раз сын женился удачно, поэтому она искала в его избраннице лучшие черты. — Вы работаете?
— До недавнего времени, — ответила Инга, — я была ведущим менеджером турагентства. Но теперь сменила род деятельности. И возглавляю спортивный центр.
Она решила говорить «спортивный» вместо «физкультурный» — так звучало солиднее. Никто ведь не знает, что это почти кружок, в котором Доброскок заставляет бедолаг, записавшихся в его группу, прыгать со скакалкой, подтягиваться на перекладине и воображать себя в центре голубого шара, из которого исходит космическая энергия.
— У вас много подчиненных? — задал умный вопрос Отто. Так ему легче было определить ранг руководителя.
— Ну… — протянула Инга и тут увидела, что от дальней стены деревьев отделяется человек.
Мужчина в защитного цвета куртке с капюшоном. Ей не пришлось долго присматриваться, чтобы узнать его. Это был тот самый тип, который дважды появлялся на ее горизонте. С курносым носом и большим ртом, с маленькими глазами, которые смотрят хитро и страшно.
Благодаря куртке он практически слился с пейзажем. В руках у него было ружье.
— Подчиненных у меня… — промямлила Инга, понимая, что Отто будет разочарован. — У меня их… Двое. Нет, — она вспомнила про уборщицу, — трое. И тех, кто занимается, человек пятьдесят. А будет еще больше!
— О! — одобрил Отто, решив, что «те, кто занимается», тоже подчиненные. — Вы авторитетный водитель.
— Руководитель, — ласково поправила Татьяна и улыбнулась Инге, которая не мигая смотрела в окно.
Там, в подлеске, подобравшись к забору, страшный тип вскинул двустволку и наставил ее прямо на окно дома. Рука Инги метнулась под столом к руке Верлецкого и сжала ее изо всех сил. Она хотела закричать: «Караул! Ложись!» — но только хрюкнула.
— М-м… Дорогая, — ласково пробормотал он.
Вытер губы салфеткой и, достав сплетенные кисти из-под стола, нежно поцеловал пальчики «невесты». Инга окончательно и бесповоротно лишилась дара речи. Наставленное на окно ружье загипнотизировало ее, словно несчастного зайца свет фар. Единственное, что она смогла сделать, это медленно сползти под стол. Она была уверена, что если незнакомец выстрелит, то жертвой будет она! Она, и больше никто.
— Что с тобой? — прошипел Верлецкий, засунув голову под скатерть. — Что ты там делаешь?