Фантом ручной сборки
Шрифт:
— Какой ты темный! Она регулирует дыхание.
— А с помощью ложки И кружки, — предположила Марфа, — отбивает ритм.
— Какой интересный подход, — пробормотала старшая из кузин-овец. — Наверное, в этом центре так необычно!
Пока они обсуждали Ингу, та добралась до низкого заборчика, сгруппировалась и внезапно, словно гигантская жаба, сиганула в лес.
— Куда это она? — шепотом спросила Татьяна, завороженно глядя на то место, где еще секунду назад находилась ее будущая невестка.
— Размяться, вероятно, хочет, подышать свежим воздухом, — ответил Верлецкий и быстро вышел, Набросив куртку, он широким шагом направился вслед за Ингой. Его «суженая», конечно, далеко не ушла, а когда услышала позади треск веток, свалилась на землю, продолжая, впрочем, неутомимо колотить ложкой по кружке.
— Эй! — позвал Верлецкий, приблизившись сзади.
— Ха! — крикнула она громко. — Ха-ха!
— Ты что, в самом деле чокнулась?!
Инга немедленно перевернулась на спину и уставилась на него.
— Это ты? — спросила она шепотом.
— Зачем ты тут изображаешь китайских десантников, высадившихся под Рязанью? Что это за «ха-ха»?
— За мной пришел дух Артонкина! — плаксиво сообщила она.
— И где же он?
— Ждет меня в трех соснах.
— С чего ты взяла?
— Вот. —'— Она протянула ему визитки, собранные в саду. — Это его почерк, — Тьфу, — сказал Верлецкий. — Значит, он живехонек и не сгорел ни в какой машине.
— Но зубы! — возразила Инга. — На месте аварии нашли его зубы!
Верлецкий некоторое время молчал, потом сказал:
— Хорошо. Пойдем к трем соснам и поглядим, что там такое.
— Только по пути надо громко смеяться.
— Если мы вдвоем будем идти по лесу и громко хохотать, моя мать вызовет «неотложку». Вставай немедленно, а то заболеешь.
Он отобрал у нее кружку и поднял с земли, держа за обе руки.
— В меня могут выстрелить!
— Вряд ли, — покачал головой Верлецкий. — Один раз уже стреляли, снайпер наверняка скрылся. Интересно, в кого он метил?
— Может быть, в дух Артонкина? — предположила Инга, продолжая трусливо оглядываться.
— Если это был дух, с ним ничего не случилось.
Кстати, что это у тебя на шее?
— Это? — Инга прижала оберег ладошкой. — Так… Украшение.
— Все секретничаешь, — хмыкнул он. — Постарайся держать себя в руках. Нам предстоит еще пережить десерт — и можно ехать. Кстати, как у тебя дела с этим… Троепаловым, кажется?
— Треопаловым, — поправила Инга. — Он пригласил меня на ужин.
— Красиво живешь, — подхватил Верлецкий. — Со мной обедаешь, с Треопаловым ужинаешь…
— Но с тобой у нас все понарошку, а с ним нет.
Они дошли до трех сосен, убедившись, что там никого нет, и возвратились в дом. Все семейство бурно обсуждало различные методики поддержания физической формы.
— Классно у вас получается! — похвалил Ингу один из дядюшек. — Прямо концерт!
Верлецкий полагал, что это было больше похоже на припадок, но вслух ничего говорить не стал.
Инга и так сидела красная, словно узбекский томат, Вероятно, до нее только теперь дошло, как она выглядела со стороны.
После обеда всем предложили выпивку, и пока Верлецкий решал какие-то вопросы по телефону, запершись в библиотеке, Инга расслабилась, выпив все, что ей поднесли. В конце концов ее развезло, и, когда Верлецкий возвратился, она уже рассказывала всем про говорящую собаку.
— А она и говорит человеческим голосом: «Возьми меня к себе!»
Кузины-овцы глядели на нее во все глаза и тихонько блеяли.
— Инга особа весьма чувствительная, — пояснил, подходя, Верлецкий с такой жалостью, словно сообщал, что у его невесты нет уха. — Со всеми собаками в окрестностях дружит, подкармливает их. Очень привлекательная черта в женщине, не так ли?
Кузины, ненавидевшие собак, в том числе и проживающих тут лабрадоров, неискренне кивали. Когда наконец визит вежливости завершился, Ингу пришлось почти волоком тащить в машину. Она желала целоваться со всеми родственниками, а когда они кончились, переключилась на самого Верлецкого.
— Ты, кажется, влюблена без памяти, — сердито напомнил он и пристегнул ее ремнем безопасности. — В Треопалова.
— Н-да, он потрясающе целуется!
— О господи. Ты ведь не приняла его приглашение на ужин!
— Чтобы поцеловаться, не обязательно ужинать, — резонно возразила она. — Мы целовались прямо на рабочем месте. И нас едва не застукали.
— Ты рассказала ему? Про то, что творится?
— Только про Гладышевского, — Инга постаралась сесть поровнее. — И про того, беломордого.
С зелеными ногтями. Но Андрея это не слишком заинтересовало, надо признаться.
— Ну да, — вздохнул Верлецкий. — Григорьева не заинтересовало, Треопалова не заинтересовало… Один я, как агент Малдер, рыщу в поисках истины.
В ответ Инга свесила голову набок и захрапела.
Он повернул голову, посмотрел на нее и пробормотал:
— И чего только не сделаешь, чтобы родная мать была счастлива.
— Если вы не хотите ужинать, — сказал Инге на следующий день Треопалов, заглянув в кабинет, — можем вместе пообедать. Вас это ровным счетом ни к чему не обязывает.
Он больше не пытался прижимать ее к себе, зато взгляд его стал в два раза горячее, чем прежде. И глаза были лихорадочные, так что Инга даже подумала — не заболел ли он. Как выяснилось, он почувствовал в себе особого свойства жар, о чем и поведал ей в ресторане, где они нашли уютный столик на двоих.