Фантом
Шрифт:
– Или она интриганка, - отчеканила Оливия,- и ей просто что-то от нас нужно. Плохо отзываться об одном человеке в разговоре с другим, оставаясь безнаказанным, ты можешь ровно в той мере, в какой этот другой с тобой согласен,- продолжала она, весьма довольная глубиной собственных рассуждений,- поэтому человек, охотно передающий тебе гадости, которые кто-то якобы сказал про тебя, вероятнее всего, за твоей спиной говорит ну если не то же самое, но близкое к тому.
– А чего может Нора от нас хотеть?
– простодушно недоумевала Люция.
– Ну, к примеру, она надеется выведать, как ты относишься к Артуру. Что если он назначил
Вдруг что-то бесшумно проскользнуло мимо. От неожиданности Оливия умолкла.
– Белка!
– воскликнула Люция, - Смотри! Смотри!
Юркий зверёк стрелой взлетел по золотисто-медному стволу сосны почти до самой вершины. Некоторое время девчонки сидели с поднятыми головами, высматривая его среди длинной голубоватой хвои.
– Артуру нравишься ты, Люси, - произнесла наконец Оливия с едва уловимым оттенком горечи, - я давно заметила, как он на тебя смотрит.
– Да брось, - со смущенным смешком отмахнулась Люция, - мы просто дружили с малолетства.
– Ага!
– с задором подхватила Оливия, - я до сих пор помню, как вы бегали нагишом по пляжу! У вас были одинаковые волосы, почти белые от солнца, и похожие голоса...
– ей нравилось иногда с таким важным видом, словно она годилась Люции в матери или даже в бабушки, с высоты своих лет напоминать ей эпизоды из раннего детства.
– Ну а ты как будто с нами и не бегала!
– шутливо обидевшись, отозвалась Люция, - тоже мне, древняя черепаха.
– На мне хотя бы были одеты трусы...
Обе покатились со смеху.
– И всё-таки Роксана ревнует, - задавливая остатки смеха, подытожила Оливия, - иначе она не выглядела бы такой хищной...
И снова они рассмеялись, на этот раз представляя себе Роксану, загорелую брюнетку, в образе черной кошки, дико сверкающей глазами, подобравшейся, готовой к прыжку.
– Ты думаешь, они шепчутся перед сном?
– спросила, вдруг посерьёзнев, Оливия.
Люция пожала плечами.
– Не знаю. Может быть. Но мне кажется, что у девочек и мальчиков в таком возрасте уже очень разные интересы.
3
Оливия и Люция жили в нескольких дворах друг от друга, но их семьи состояли в очень хороших отношениях, и в течении всего лета подруги были неразлучны - они ночевали вместе в небольшом бревенчатом домике для гостей на участке родителей Люции. Даже в самые жаркие томные полдни там сохранялись прохлада и полумрак - сквозь единственное высоко расположенное окно, наполовину скрытое кроной садовой яблони, зною не удавалось проникнуть в домик. В нем была всего одна комната с маленькой печуркой и двумя металлическими кроватями, а второй этаж представлял собою просторные полати под самой крышей; забираться на них следовало по приставной деревянной лестнице, третья ступенька которой чуть поскрипывала - один из гвоздей не слишком плотно удерживал её на основании.
В этом домике собиралась вечерами окрестная молодёжь: играли в карты, в фанты, в мафию или выключали свет и во мраке, словно в настоящем кинотеатре, смотрели фильмы на ноутбуке. А если какая-нибудь парочка желала уединения, выручали те самые полати и лестница со злополучной ступенькой. Несколько раз за вечер раздавался обыкновенно её короткий жалобный скрип - кто-то спускался, кто-то поднимался на полати - и никто не придавал этому
Бывало, что такие посиделки затягивались до утра, до той поры, когда сумерки начинали постепенно терять насыщенность, точно разбавляемый водой чай, небо становилось ровным, бледно-серым, будто бы твердым на ощупь - как алюминиевый ковш, а на траву и листья бархатной пудрой ложилась роса. Словно приставшая к краям ковша золотистая крупа поблескивали редкие утренние звёзды.
Молодёжь расходилась по домам, зябко ежась от предрассветной сырой прохлады, быстро засыпала и вновь размыкала веки обычно не раньше, чем после полудня, когда солнце стояло уже высоко, воздух был горяч, густ и ослепительно сверкала чешуйчатая поверхность моря.
Это было хорошо. Оливии нравилось просыпаться вот так, в баюкающем полумраке соснового домика, и, покидая его, будто выныривать из глубины в яркость дня.
Люция была соня; она поднималась на полчаса, а то и на час позже подруги, садилась на постели, лениво вытягивая вверх руки - такая милая в своей просторной ночной футболке, с неприбранными, примятыми подушкой волосами.
Завтракали на просторной веранде у обрыва: дом стоял на самом краю скалы, внизу пенилась от ветра небольшая роща. Столбики веранды обвивал плющ, трепетали в воздушных потоках тюлевые занавески. Сидели в удобных садовых креслах из белого пластика, пили пахучий свежезаваренный кофе с густыми сливками и мягкой сдобной выпечкой, ели фрукты и козий сыр.
Оливия часто отказывалась от завтрака, или, напротив, поглощала его с невероятной жадностью, заталкивая в себя неправдоподобное количество пищи, а потом вдруг под разными предлогами уходила домой; она заметно похудела за последнее время - у неё красиво выразились ключицы и мелкие косточки на груди, ещё немного подточились и без того стройные бёдра - но когда её спрашивали об этом, она отмахивалась или отшучивалась, списывая внезапное улучшение фигуры на свежий воздух и ежедневные морские купания.
4
Артур стал всё чаще наведываться в домик по вечерам. Сперва за ним непременно следовала Роксана - темноглазая, бронзовая, с длинными жёсткими черными волосами - ей богу, самая настоящая тень!
– а потом он вдруг начал приходить без неё, и даже днём, чего прежде вообще не бывало.
Оливию неизменно нервировали эти визиты. Она выглядела напряжённой, прятала взгляд и всегда старалась сделать вид, что очень занята: хваталась то за вышивку, то за альбом - она неплохо рисовала - и почти не отвлекалась от своих занятий всё время, пока Артур гостил в домике - в шутку он называл его "девичий терем" - а на его реплики, обращённые к ней, Оливия отвечала обыкновенно односложно или вовсе как-нибудь странно.
– Зачем ты себя так ведёшь?
– удивилась однажды Люция.
Несколько мгновений Оливия молчала, терпеливо протягивая нитку сквозь канву, а потом подняла голову:
– Я не хочу, чтобы он знал о моих чувствах. Я ведь ему не нравлюсь. А это так унизительно, быть влюблённой в парня, для которого ты всё равно что дерево или фонарный столб.
– Послушай, но то, что ты делаешь...
– нерешительно начала Люция, - выглядит так неестественно... Это, пожалуй, даже похоже на издевательство. Лично я бы обиделась, вздумай кто-нибудь обходиться со мною подобным образом! Артур, может, и обратил бы на тебя внимание, если бы ты сама...