Фантом
Шрифт:
Взгляд невольно поднялся к окну, и она вновь почувствовала, что на нее смотрят, причем, ей показалось, что это тот же самый взгляд. Сказать, что она испугалась, значит, не сказать ничего. Валя оцепенела, с ужасом ожидая, что стекло разлетится вдребезги и внутрь ввалится нечто, которое даже не ассоциировалось с человеком. Это было истинное нечто – темное и страшное, уже обратившее на нее внимание, но почему-то не спешившее вторгнуться в ее жизненное пространство.
Просидев в мучительном ожидании минут десять, Валя поняла, что, несмотря на страх, должна определить, что это такое (ей же жить здесь неизвестно сколько!).
…Нет никого, но ведь кто-то был!.. – уронила голову на руки и закрыла глаза, – через пару таких вечеров я сойду с ума, и этим все закончится… Надо взять себя в руки… там никого нет… никого нет!.. Это страх тишины и одиночества…
Она пошла в спальню и включила телевизор. Рассказывали о войне в Афганистане. Валя впилась глазами в галстук ведущего, боясь оторваться от экрана. На некоторое время это помогло – она даже увлеклась ходом боевых операций бравых американцев, но потом, к несчастью, зачесалось ухо. Повернула голову и отчетливо увидела на веранде черный силуэт. Он казался чернее самой ночи, но Валя различила лицо и что-то вроде фуражки, надвинутой на лоб. Она уже не могла оторваться от тени, ожидая, когда нечто войдет, но тень оставалась неподвижна. Американские солдаты уже существовали сами по себе, и вернуться к ним не было никакой возможности.
Валя попробовала пошевелиться. Оперлась рукой о диван, чуть наклонилась, и тень тоже сместилась. …Это не живое существо (ее ум не терял логики даже в критических ситуациях), это предмет… вернее, тень предмета. Надо подойти и посмотреть, откуда она взялась… Осторожно встав, она двинулась к верандной двери, стараясь не моргать, чтоб не потерять тень из вида, но в какой-то момент та все-таки исчезла. Валя сделала шаг назад, еще один, в конце концов вернувшись на диван. Села в прежней позе – тени не было. Теперь, не видя противника, она уже боялась подойти даже к окну. Что если тень выскочит неизвестно откуда и сделает с ней …что она сделает, если тень нематериальна?.. – Валя мотнула головой, пытаясь стряхнуть этот бред, – о чем я думаю? Какие тени и откуда они могут тут взяться?.. Я должна подойти… подойти и убедиться… Снова встала.
Последний шаг оказался самым трудным, но она сделала его. Прильнула к стеклу, однако на веранде не было предмета, способного отбросить подобную тень. Был шкаф со стопками старых газет наверху; был стол, старое кресло и больше ничего. Все правильное и прямоугольное, не похожее ни на какие лица и фуражки. Валя смотрела сквозь стеклянную дверь, с одной стороны, вроде, успокаиваясь, а, с другой, мучаясь проблемой – если на веранде никого и ничего подходящего нет, то чья это была тень?.. Для нее непонимание вопроса всю жизнь означало катастрофу – она должна знать задачу, и тогда ее можно решить. Да, она считала дом живым, но в каком-то абстрактном смысле, который нельзя выразить словами. Скорее, он управлял стечением обстоятельств на своей
…Надо не смотреть в окна, – подумала она, вспомнив опыт с телевизором, – просто не смотреть, и пусть они там делают все, что хотят, – вернулась на диван, но взгляд сам тянулся к черному прямоугольнику, за которым пока никого не было, – так ничего не получится – надо отвернуться к стене. А еще лучше, укрыться с головой…
Посмотрела на часы. Десять … в принципе, можно ложиться спать… Она стала стелить постель, как делала это много лет, но потом сгребла все в один большой комок и отнеся в ванную, бросила на пол. …Нет, я не могу спать на одной простыне со шлюхой!..
Полезла в шкаф за новым комплектом. Запах чистого белья сразу создал иллюзию спокойного уютного дома. Валя быстро разделась и забралась под одеяло; с удовольствием зарылась в хрустящую, пахнущую саше подушку. Давно уже она не могла, вот так, раскинуться, разметать руки и вытянуть ноги, потому что у матери приходилось спать на раскладушке – второго дивана там не было, а спать вместе не хотели они обе. С наслаждением потянулась, наконец-то чувствуя себя дома …а эти саше с запахом сирени, я покупала полгода назад…
Постель поглощала все страхи, а одеяло защищало от напастей. Повернулась на бок, как и собиралась; укрылась с головой, закрыв глаза, но спать не хотелось. Для нее стало привычкой, ложиться не раньше половины двенадцатого, потому что мать предпочитала смотреть одиннадцатичасовые «Вести». Валя тогда уходила на кухню, чтоб не выслушивать ее мнение по поводу политической ситуации в мире. Сейчас ей никто не мешал делать все так, как она хочет …конечно, если не считать эти дурацкие галлюцинации… но я ведь нашла выход – с закрытыми глазами, под одеялом, не ощущаешь ничьих взглядов…
Когда Дима, с мороза, ввалился в вагон, то неожиданно почувствовал себя очень уютно; даже уютнее, чем дома. Это казалось странным, ведь еще час назад ему не хотелось никуда уезжать, но теперь, видя коридор с мягким ковром, ряд блестящих дверей, кашпо с искусственными цветами, ему стало настолько хорошо, будто он действительно начинал новую жизнь, и она непременно должна стать лучше предыдущей.
Кроме Иры в купе сидели парень с девушкой. Девушка дремала, приклонив голову на плечо своему спутнику, а парень равнодушно смотрел в окно.
– Добрый вечер, – Дима обратился ко всем сразу. Парень кивнул, а Ира односложно ответила:
– Привет.
– А где же наш сопровождающий? – Дима сразу засунул сумку на антресоль.
– Андрей уже в Москве, а завтра нас встретит.
– Ну и ладно, – Дима плюхнулся на полку и тоже отвернулся к окну. После сегодняшнего дня он испытывал перед Ирой чувство какой-то неловкости, вроде, он не с ней обманывал жену, а наоборот. Не то, чтоб он боялся, что по его поведению она могла о чем-то догадаться (это было ему совершенно безразлично), просто он всегда очень болезненно воспринимал быстрый переход от одной женщины к другой. И руки ее казались ему чужими, и голос посторонним – ему всегда нужно было время, чтоб перестроиться на новые отношения. Ира тоже не предпринимала попыток к сближению. Она достала газету с цветными фотографиями полуголых девиц и стала читать, разложив ее на столике.