Фантом
Шрифт:
Ира взялась чистить картошку. Дима тоже хотел что-нибудь сделать, но места у столика уже не хватило, поэтому он уселся в угол и смотрел, как медленно поплыл мимо окон мокрый серый вокзал – значит, следующая остановка будет уже граница…
Водка разрешала многие проблемы и сомнения. Всем сразу стало хорошо, оттого, что на улице идет дождь, а в купе сухо; от того, как мерно покачивается поезд, и оттого, что уже завтра их ждет нечто новое, еще ни разу в жизни не виданное. А Андрей вел себя настоящим хозяином, словно они ехали в гости конкретно к нему. Он снова принялся рассказывать о Румынии, но сейчас эти разговоры не вызывали в Диме такого живого интереса, как в первый раз – ведь завтра он увидит все воочию. Ира же, наоборот, слушала внимательно, склонив голову на бок (или это только казалось, потому что после пары пластиковых стаканчиков,
– Знаешь, что я слышала о Румынии? – неожиданно «проснувшись», спросила она.
– Нет, конечно.
– То, что ее столица – Бухарест; и то, что там жил главный вампир – граф Дракула.
– Не густо, – Андрей рассмеялся, – да и то, половину вранье. Никакой Дракула не граф. В то время и графьев-то, как таковых, еще не существовало. Он – господарь Валахский, то есть, царь, по-нашему, или воевода. И звали его вовсе не Дракула. Это прозвище у него такое, потому что на гербе его рода изображен дракон. Дракула – это можно перевести, и как дракон, и как дьявол. Кроме того, никаким вампиром он не был, потому что ничью кровь никогда не пил. Это был герой национально-освободительного движения против турецкого ига в пятнадцатом веке. А звали его Влад Тепеш.
– О, как!.. – удивился Дима.
– Да, так. Это все Брэм Стокер придумал. На самом деле все происходило совсем иначе.
– И как же? – спросила Ира, зевая.
– Гораздо проще и без всякой мистики. Родился Влад в 1430 году в городе Сигишоара. В юности попал в рабство к туркам. По натуре он был жесток, и, я бы сказал, беспринципен, что импонировало кровожадным туркам, поэтому быстро принял их порядки, став практически своим. Захватив Валахию, они поставили его главой этого, как сейчас говорят, «марионеточного государства». Владу тогда только исполнилось восемнадцать. Восемь лет он тихо и мирно просидел на троне, большую часть времени проводя в окрестных монастырях, а в 1456 году вдруг прозрел и начал войну против своих хозяев, собрав войска не только по Валахии, но и в соседней Трансильвании. Пленных он убивал, причем, в лучших турецких традициях – сажая на кол. И не просто на кол, а на кол с тупым концом, что продлевало мучения жертвы почти на сутки. За один только поход 1460 года он казнил таким образом более десяти тысяч человек.
– Десять тысяч?!.. – поразился Дима.
– Так гласят румынские летописи. Но даже если они врут наполовину, как и все румыны, то все равно, вполне достаточно, чтоб прослыть дьяволом. Так вот, он сумел отбить у турок все придунайские крепости и вывел свои войска к Черному морю, фактически объединив страну. Не присоединенной осталась только территория Молдовы, которая войдет в состав позже, в царствие господаря Бессараба. Завоеванные территории Тепеш присоединил к уже существовавшему, небольшому королевству Румыния, совершенно добровольно передав власть над ними королю Матиашу, а сам стал главным советником и, естественно, фаворитом короля. Это не понравилось прежним фаворитам. Короче, Влада оклеветали, и Матиаш засадил его в тюрьму, аж на двенадцать лет. После этого срока король одумался, потому что государство стало разваливаться. Он освободил Тепеша, и даже дал войско. В одном из сражений он геройски погиб. Вот и вся история про страшного вампира.
– А почему тогда в книге все описано не так?
– Не знаю, – Андрей пожал плечами, – не понравился он чем-то Стокеру… но там и без Дракулы мистики хватает. Может, поэтому Стокер и перенес действие в Румынию, а Влада Тепеша выбрал просто случайно.
Водка кончилась. Осталась пара бутылок пива и несколько посеревших картофелин. Ира дремала, склонив голову на грудь, а Диму заинтересовал рассказ про Дракулу.
– А какой «мистики» там хватает? – спросил он наивно.
– Всякой. Видимо, горы – это особая энергетическая структура. Вспомни, Тибет и священную гору Кайлос; Алтайских шаманов и «золотую бабу»; тот же Кавказ, с его энергетическими провалами в другие измерения… – (Дима ни о чем подобном не слышал, но согласно кивнул), – паранормальные явления – не моя стихия. Я привык иметь дело с железом, так что в таких вопросах я не исследователь, а наблюдатель. Как Марко Поло или Миклухо-Маклай. Я фиксирую только то, что вижу, – Андрей задумался, но скука подсказывала продолжать рассказ, – сами Карпаты, – начал он издалека, – достаточно старые горы, сродни нашему Уралу, но теперь там, особенно во
– Например?..
– Например, ты слышал когда-нибудь о кобольдах?
– Нет, а кто это?
– Скажем так, духи. Нечто среднее между нашим домовым и лешим. В основном, довольно зловредные твари, хотя попадаются, и ничего.
– И ты их видел? – Дима улыбнулся.
– Видел, – спокойно ответил Андрей, – конечно, они не ходят толпами, но иногда встречаются. Не знаю, то ли они сами хотят показаться людям, то ли теряют бдительность. Короче, они маленькие, сморщенные, страшные, с коричневой кожей. Одна такая тварь две недели мешала мне запустить пилораму, пока я не посадил его на 380 Вольт.
– И он умер?
– Сгорел. Если, конечно, они не бессмертны, – философски заметил Андрей.
– И ты веришь во все это? – растерялся Дима.
– Я ни во что не верю. Я ж сказал, что не исследователь и не стараюсь докопаться до сути. Когда ты спрашиваешь, верю ли я, то я говорю – не верю, потому что не могу объяснить. Если ты спросишь, было ли это на самом деле, я скажу, что было, потому что сам видел. А понимай, как хочешь. Можешь верить или не верить, просто хочу предупредить – здесь ты можешь столкнуться с массой непонятного, и не пытайся ему противостоять. Оно существует, и точка. Отрицание этого может закончиться очень плохо. Не раз уже проверяли до тебя, но… – он вдруг улыбнулся, – возможно, тебе повезет, и ты ничего такого не встретишь – в ближайшем архиве тебе дадут адрес твоего Сашки Соколова, ты передашь горячий привет его родственникам; они прослезятся, вспомнив деда, которого никогда не видели; потом вы выпьете горячей цуйки… кстати, хоть в ней тридцать семь градусов, пьют ее, исключительно, горячей. Это нормально, и состояние после нее не хуже, чем от водки… во-от… и поедете вы домой, преисполненные гордости от сознания выполненной миссии… Давай, допьем, – он открыл последнее пиво, – и ложись спать, а мне еще надо кое-что пересортировать до прибытия таможни. Я их, конечно, знаю, но вдруг за это время приняли на работу какого-нибудь нового козла?
Дима хотел сказать, что тоже переживал в своем доме нечто загадочное и необъяснимое, поэтому готов поверить Андрею даже в большей степени, чем тот мог ожидать, но почувствовал, что от водки с пивом и мерного покачивания поезда глаза сами закрываются и удержать их можно, только вставив спички.
– Правда, пора спать, – сказал он рассеянно, – покурим?
– Пойдем. Кстати, ей тоже неплохо б лечь, – он указал пальцем на Иру, спавшую, сидя за столом и опустив голову на руки, – завтра у вас долгий день.
Дима постелил на верхней полке и наклонился к Ире.
– Спать пора.
– Который час?.. – она недовольно подняла голову.
– Почти одиннадцать. Ложись по-человечески.
– Угу, – Ира покорно кивнула и сонно пробормотала, – выйдите, я переоденусь.
Когда Дима с Андреем вернулись, она уже вытянулась на полке, отвернувшись к стене.
– Кстати, где ваши паспорта? – спросил Андрей.
– У меня в куртке, а что?
– Да если погранцы будут свои, чего вас будить, а мне с таким грузом все равно не спать.
– Возьми, если надо, – согласился Дима, уже лежа под одеялом. Глаза его закрылись. Он отвернулся от яркого света и почти мгновенно заснул.
Ира проснулась ночью. Она слышала, как противно заскрежетав, поезд остановился. Захлопали двери, и в коридорах послышались тяжелые беспорядочные шаги. Еще она видела, как Андрей вышел, на мгновенье впустив в купе свет, и снова стало темно. Какой-то мужчина громко возмущался, что не знал «этих дурацких правил». Дверь их купе снова открылась. Сквозь прищуренные ресницы Ира видела силуэт человека в форме. Он включил фонарик, осветил спящего Диму. Ира знала, что не везет ничего незаконного, не нарушает никаких «дурацких правил», но почему-то все равно становилось страшно – как всякий раз, сталкиваясь с безграничной властью, сразу чувствуешь себя беспомощным и беззащитным.