Фантом
Шрифт:
– Слышишь, я иду! – крикнула она, поднимаясь в рост, – шансов у тебя немного, парень! Лучше выходи сам!
Она ступила на доску, и в дальнем, невидимом конце чердака раздался знакомый хлопок. Теперь сомнений совсем не осталось – несколько минут назад здесь кто-то ходил.
Освещая себе путь и попутно осматривая пространство до самых углов, где крыша практически сходила на нет, Валя осторожно двинулась вперед. Кроме ее собственных шагов, никаких других звуков не было, но она и так знала, что бомж притаился за дымоходом.
Вот, наконец, и нештукатуренная кладка из красного кирпича, с выпирающими из швов языками раствора. До нее уже можно было
Открытие оказалось настолько ошеломляющим, что Валя в испуге повернулась на триста шестьдесят градусов, освещая все возможное пространство, но окружала ее такая же пустота, даже никаких звуков! Валя замерла в растерянности, но вовремя сообразила, что в таком положении уязвима со всех четырех сторон. Еще раз провела лучом по дальней стене и стала медленно отступать, периодически резко оборачиваясь, чтоб видеть, что творится сзади. Так она вернулась к пролому, будучи твердо уверена, что на чердаке никого нет.
Пока она стояла, думая, как незваный гость мог бесследно исчезнуть, ей в голову пришла оригинальная мысль – ведь на чердак, с низкой металлической крыши сеней, ведет дверь, которую Дима открывал летом. Что если пока она произносила свои угрозы, бомж выскользнул на крышу и пережидал все это время там?.. Или даже не пережидал!.. Бомж – это ведь, как правило, трус. Поняв, что его вычислили, он, скорее всего, попытается сбежать. На улице стоит лестница, по которой он и попал на чердак, а теперь, наверное, спустился!..
Валя соскользнула обратно в комнату. Быстро одевшись, взглянула в зеркало. Вид получился весьма импозантный – джинсы, наспех заправленные в сапоги, расстегнутая шуба, сбившаяся прическа и наган в руке. А еще она увидела на зеркале темное пятно. …Ничто не вечно, – мелькнула мысль, – зеркала тоже тускнеют…
Но ей было некогда заниматься подобной ерундой. Выскочив на крыльцо, Валя остановилась. Бледная луна проглядывала сквозь желтоватое марево облаков (снег в ее отсветах казался тусклым), и тишина, даже собаки не лаяли. Изо рта валил пар, поднимаясь вертикально вверх, и теряясь в вышине. Валя пожалела, что не надела шапку, но возвращаться времени не было. Она ступила на прочищенную днем дорожку, и пошла в обход дома. Снег заскрипел, и она подумала, что не сможет подкрасться незамеченной.
Вот и лестница. Валя направила на нее луч – никаких следов. То есть, просто никаких!.. Озадаченно осветила ее целиком – на железных поперечинах лежали снежные шапки, которые не могли сохраниться, если только… если только не существует другой ход наверх, ведь мог же Дима за время ее отсутствия внести какие-нибудь новшества? Она упрямо пошла вокруг дома, но целина не нарушалась ничем, кроме тонкой вереницы кошачьих следов, ведущих из глубины сада в сторону сараев, но они даже не приближались к дому.
Обойдя вокруг, Валя вернулась к парадному входу. Если этот бомж не спустился на парашюте, значит, его просто не существовало, потому что никаким другим путем попасть на чердак невозможно. Валя почувствовала, что замерзла, особенно руки, соприкасавшиеся с металлом. Поспешно вернулась в дом и заперла дверь. Что делать дальше, она не знала. Раздеваясь, снова взглянула в зеркало и обнаружила, что пятно пропало.
…Наверное,
Валя не пыталась что-либо разглядеть, а просто смотрела, не понимая, где могла ошибиться в своей логической цепочке, и вдруг маленькое зеркало стало тускнеть, будто наполняясь туманом. Она почувствовала холод. Ее руки лежали на батарее, но по телу пробежал озноб.
Клубясь, туман стал концентрироваться и, в конце концов, двинулся в направлении большого зеркала; он прошел сквозь Валю, поразив таким холодом, что вся она превратилась в кусок льда, только ладони, касавшиеся батареи, горели, словно она держала их над открытым огнем. Туман вошел в большое зеркало; уже находясь внутри него, «туман» обернулся, и Валя поняла, что это силуэт человека в военной фуражке с высокой тульей. Потом он растворился в зеркале, исчезнув окончательно. В комнате сразу стало теплее, и Валя перестала чувствовать себя ледяной статуей.
Все заняло несколько секунд, но Вале показалось, что прошел, как минимум, час. Она продолжала смотреть в зеркало, но там, кроме обычного интерьера прихожей и ее собственного испуганного лица, не отражалось ничего.
– Это галлюцинация, – произнесла она вслух, убеждая саму себя, – галлюцинация, и ничего больше. Ничего другого не бывает, и не может быть никогда!.. – тем не менее, первое, что она сделала, оторвавшись от батареи, положила маленькое зеркальце отражающей поверхностью вниз. И в тот же момент услышала шум падения из дальней комнаты. Бросилась туда, даже забыв про пистолет – две доски, которые она только что раздвигала, чтоб попасть на чердак, валялись на полу, и объяснить это она тоже не могла. Валя чувствовала, как у нее учащается дыхание и начинают дрожать руки, но озвучить версию, которая напрашивалась сама собой, не решалась – настолько это противоречило здравому смыслу и законам мироздания. Вновь забив комнату, как это делал Дима, она вернулась в прихожую.
Валя не верила в мистику, но глядя на перевернутое зеркало, сказала себе твердо:
– Он ушел, – и мозг вернулся к работе: …Если никакого бомжа не существует, то что это?.. Видение или галлюцинация?.. Но тогда речь уже идет о нарушениях психики… то есть, либо я должна поверить в привидения, либо согласиться, что схожу с ума. Замечательная альтернатива!..
Она прошла в кухню и поставила чайник. Несмотря на всю неординарность и даже абсурдность ситуации, Валя почувствовала ужасный голод. Еще бы, последний раз она ела в час дня, а сейчас была глубокая ночь! Но сама она давала этому совершенно другое объяснение – если у человека расстроена психика, нарушаются и остальные функции организма. Отсюда и такой невероятный голод. …Все правильно – я схожу с ума…
Ела она долго и вдумчиво, ища в себе еще какие-нибудь изменения, но не находила их. В частности, память работала четко – она помнила все, с самого детства и до последней минуты. Вкусовые рецепторы функционировали. Она не путалась в цветах и фигурах, говорила ясно и членораздельно, прекрасно себя слышала, и понимала, что говорит. Попробовала напеть свои любимые песни – она помнила их. Все было нормально и естественно, кроме этого черного человека, вышедшего из одного зеркала и ушедшего в другое.