Фантомный Огонь
Шрифт:
Где-то часа четыре мы держали хороший темп. Шли быстрым шагом, почти не останавливаясь. Но постепенно раненые начали выдыхаться. Наш оборонительный треугольник замедлился, потому что Ржавый и слуга со сломанной рукой тормозили меня и Сыра.
— Вперед, вперед! Не останавливаться. — отчаянно призывал я. — Попили воды и вперед. Или хотите сдохнуть тут? Пошли!
Очень надеюсь, что всё выдержат переход, но чем больше смотрю на раненых, тем сильнее в этом сомневаюсь. У Ржавого закровоточило лицо. Пот не давал ранам от когтей хорошенько подсохнуть и постоянно размачивал
— Ты пытаешься кого-то там спасать. — снова по-русски обращалась ко мне Гелла. — Как мило. Несмотря на совершенные убийства у тебя ещё сохранилось восприятие свой/чужой. Один из последних моральных ориентиров Павла Викторовича, а ныне Крайта. Я не осуждаю, нет. Мы тоже мыслим похожими категориями, только более разборчивы во время поисков «своих». Ты можешь им стать.
Опять пропаганда. Такая манящая и, вероятно, лживая. Суть любой пропаганды в том, что пока противник не сдался ему нужно обещать золотые горы. Но когда он сложит оружие, то все сказки можно выкинуть на помойку. Ржавому они вон тоже дарили поцелуи и объятия, а потом исполосовали лицо. Словам человека, зачастую, — грош цена, а уж обещаниям чудовищ тем более.
Раненый слуга запнулся, врезаясь в меня.
— Вперед, падаль! — с остервенелой злостью рявкнул я.
Сам уже на пределе, но кое-как держусь. Вскоре сделали небольшой привал. Ну как привал? Пять минут постояли, в напряжении вглядываясь в чащу. Ни о каком сесть и отдохнуть речи не шло. Слишком много вокруг зарослей. Слишком близко монстры. Где-то через полчаса пути натолкнулись на мутный, болотистый прудик. По очереди подходило к нему, обливаясь отвратительно теплой, пахнущей тиной водой. Но хоть какой-то способ немного охладиться. Тут сделали привал подольше. Всё же со стороны воды враг не мог к нам подобраться. Это сужало периметр обороны и давало нам возможность по очереди отдыхать. Я рухнул прямо на траву, ощущая как колотится сердце. Надо было перевести дух.
— Бедный мой, бедный. Устал. — где-то в трех десятках метров с оттенком насмешки причитала Гелла. — Все ноги уже стоптал. Обувь здесь такая неудобная. Ни нормальных стелек, ни поддерживающей подошвы. Хорошо, что есть лечебные заряды.
И про них уже знает. Черт. Вот же не хватало древним магам обычных секс-кукол. Завели себе супер-телепатов.
— Потому что вы, люди, ищите в партнере не только идеальное тело, но поддержку и понимание.
И для этого надо было создавать полужидких монстров с гибкими скелетами?
— Немного даже обидно. — снова усмехнулась суккубша из зарослей. — Но подумай сам, если с твоей милой зубастой подружки снять кожу, то она тоже сильно потеряет в пункте сексуальной привлекательности. Для тебя потеряет. Наверное, есть любители и такой жести. Но ты у нас пока не маньяк. Так что кровоточащее, голое мясо или внутренности тебя не привлекают. Тогда какая разница, что у меня внутри? А всё, что снаружи тебе понравилось.
Как же бесит спорить с тем, кто читает мысли. Даже игнорить ее не выходит. И наушники то в такой ситуации надеть нельзя. Тогда перестану слышать товарищей и приближение монстров.
Всего
— Искра, сколько часов… еще идти до открытой местности? — задыхаясь спросил я.
Девушка показала семь.
— А сколько часов осталось до темноты?
Шесть? Здец. Надо ускоряться и отдыхать нам некогда. Я взял раненного слугу за плечу и вытащил из треугольного построения нам в тыл.
— Твоя жизнь — твоя забота. Отстанешь и мы не будем замедлять шаг.
— Г-господин, пожа…
Не став выслушивать его нытье, я повернулся и как можно быстрее зашагал прочь.
— Первые тяжелые решения в роли командира. — послышалось где-то слева по-русски. — Мораль прошлого мира натыкается на жестокую необходимость нового.
Может быть. Но пока я был слишком уставшим для моральных терзаний. Мозг итак очень энергозатратный орган. И увеличивать его прожорливость этическими конфликтами сейчас вообще нет лишних сил. Мы шли на последнем издыхании. Даже Искра уже держалась через силу, хотя очень физически развита. Слуга начал отставать где-то через полчаса. Запаниковал, разнылся и помер. Истратил последние силы на бесполезные мольбы, а потом окончательно отстал. Где-то через пару минут мы услышали сдавленный крик за поворотом дороги.
— Благодарим за этот небольшой подарок. — раздался голос какой-то суккубши, не Геллы. — Но мы хотим еще.
— Эти твари от нас не отстанут… — тяжело вздохнул плешивый, еле волоча ноги. — Таковы все перевертыши. Если выбрали жертв, то не отцепятся.
— Он прав. — обратилась ко мне Гелла. — Настойчивость, терпение и верность ведь тоже очень важны в любви. Поэтому мы такие.
Изматывающий марш редеющего отряда продолжался. Атаковать монстры не спешили. Ждали пока мы окончательно выдохнемся. Кружили рядом словно падальщики, время от времени подразнивая нас репликами из кустов. В новом мире я прошел суровую школу. Сейчас эта закалка помогала мне переносить тяготы марша. Сцепив зубы, переть вперед, когда ноги уже практически отказывались волочиться.
А к постепенно подкрадывалась ночь, угрожая скорой смертью. Жаркий день сменил более прохладный вечер.
— Поднажмем. — уже без всякой интонации призывал я вымотанный отряд.
Гелла теперь почти не разговаривала со мной, потому что мои мысли опустели. Лишь изредка она сетовала на усталость. Не свою, а мою разумеется.
— Совсем вымотался, милый. И хорошая вода у вас закончилась. Будете пить ту, что набрали в пруду? Заболеете. Ты то исцелишься, а остальные?